Начало Ужгорода, надъ которымъ пронеслись бури цѣлаго тысячелѣтія, теряется въ туманѣ доисторическихъ временъ. Находки въ Цыгановцахъ, Холмцѣ и другихъ cелахъ свидѣтельствуютъ о томъ, что окрестности Ужгорода были обитаемы уже во времена бронзоваго вѣка. Ко времени пришествія мадьяръ Ужгородъ былъ столицей князя Лаборца и по безымянному мадьярскому лѣтописцу ХII. столѣтія Аnonуmus’у былъ первой крѣпостью, взятой ими, якобы даже безъ боя, послѣ ихъ вторженія въ поискахъ новаго отечества на придунайскую равнину въ концѣ IX. столѣтія п. Р. X.

Вотъ какъ описываетъ Безымянный лѣтописецъ это важное историческое событіе, давшее возможность укрѣпиться мадьярамъ въ придунайской котлювинѣ, въ своей хроникѣ «Gesta Hungarorum»:

«… facti sunt solito, et ad castram Hung equitauerunt, ut caperent eum, Et dum castra metati essent circa murum, Tunc comes eiusdem castri nomine Loborcy, qui іn lingua eorum duca vocabatur, fuga lapsus ad castrum Zemlum properabat. Quem milites ducis persequentes iuxta quendam fluvium comprehendentes, la queo suspenderunt in eodem loco. Et a die illo fluvium illum vocaverunt sub nomine eiusdem Loborcy. Tunc dux Almus et sui castrum Hung subintrantes, diis inmortalibus magnas victimas fecerunt et convivia per IIII-or dies celebraverunt. Quarto autem die inito consilio et accepto iuramento omnium suorum, dux Almus, ipso vivente, filium suum Arpadium ducem ac preceptorem constituit. Et vocatus est Arpad dux Hunguarie, et ab Hungu omnes sui milites vocati sunt Hunguari secundum linguam alienigenarum, et illa vocatio usque ad presens durat per totum mundum.»

Въ русскомъ переводѣ это значитъ:

«… обрадовавшись болѣе обыкновеннаго, подъѣхали подъ градъ Гунгъ, дабы добыть его. Какъ только расположились лагеремъ вокругъ огражденій, начальникъ крѣпости Лаборци, котораго называли на своемъ языкѣ дукой, бѣжалъ въ крѣпость Землинъ, будучи преслѣдованнымъ ратниками князя, которые поймавъ его возлѣ одной рѣки, на мѣстѣ повѣсили и съ того дня рѣка эта понесла имя Лаборца. Тогда князь Алмусъ и его люди, войдя въ крѣпасть, принесли безсмертнымъ богамъ великія жертвы и пировали четыре дня. Четвертый день князь Аламусъ созвалъ совѣтъ и принявъ присягу отъ всѣхъ своихъ людей, установилъ своего сына Арпада ещё при своей жизни княземъ и повелителемъ. И сталъ называться Арпадъ на языкѣ инородцевъ княземъ Гунгваріи, a его воины отъ Гунга гунгварами, и названіе сіе сохранилось во всемъ мірѣ по настоящій день».

Заключеніе Анонимуса относительно происхожденія латинскаго названія Венгріи отъ Гунгвара слѣдуетъ однако считать, какъ и большинство его подобнаго рода выводовъ, которыми изобилуетъ его хроника, ошибочнымъ и необоснованнымъ, которое было отвергнуто уже въ началѣ XVIII. столѣтія Самуиломъ Тимономъ, писавшимъ по сему поводу: «Illi quoque vehementer errant, qui ab Ungvaro oppidulo Ungariam dictam reunt. Hoc enim oppidulum ab amne Ungo nomen accepit, unde regio non ungváriensis, séd ungensis dicitur», что по-русски значитъ: «Тѣ, кто предполагаетъ, что Венгрія получила свое названіе отъ мѣстечка Унгвара, однако, жестоко ошибаются и т.д.»[1].

Ужгородокая крѣпость послужила мадьярамъ опорнымъ пунктомъ, откуда они постепенно распространяли свою власть на всю придунайскую равнину и, завоевавъ ее, врѣзались клиномъ между сѣверными и южными славянами. Разъединивъ такимъ образомъ славянъ, они дали перевѣсъ германцамъ надъ славянами и тѣмъ самымъ дали всей міровой исторіи совершенно иное направленіе, чѣмъ она могла принять, точнѣе должна была, принять, еслибы славяне остались компактной массой, при чемъ сами мадьяры чуть ли не были поглощены напиравшими, и до сихъ поръ напирающими, на Востокъ нѣмцами.

Этотъ роковой для славянства завоевательный процессъ Безымянный описываетъ въ 14. главѣ своей хроники слѣдующимъ образомъ:

14. Anno dominice incarnationis DCCCC-o. III-o. Arpad dux missis exercitibus suis totam terram, qua est inter Thisciam et Budrug usque ad Ugosam, sibi cum omnibus habitatoribus suis preoccupavit, et castrum Borsoa obsedit, et tercio die pugnando apprehendit, muros eius destruxit, et milites Salani ducis, quos ibi invenit, cathenis ligatos in castrum Hung duci precepit. Et dum ibi per plures dies Ihabitassent, dux et sui vindentes fertilitatem terrae, et habun dantiam omnium bestiarum et copiam piscium de fluminibus Thiscie et Budrug, terram ultra quam dici potest dux Arpad et sui dilexerunt. Tandem vero dum hec omnia, que acta fuerant, dux Salanus a suis fuga lapsis audivisset, manum levare ausus non fuit. Sed missis legatis suis more bulcarico, ut mos est eorum, minarj cepit, et Arpadium ducem Hungarie quasi deridendo salutavit, et suos pro risu hunguaros appellavit, et multis modis mirari capit qui essent et unde venissent, qui talia ausi facere fuissent.

По-русски: «Въ 903 г. послѣ Рождества Христова выслалъ князь Арпадъ свои войска, забралъ всю землю, лежащую между Тиссой и Бодрогомъ до Угачи вмѣстѣ со всѣми обывателями, осадилъ крѣпость Боржову, которую на 3-ій день занялъ, разрушилъ муры, и ратниковъ князя Салана, которыхъ тамъ нашелъ, приказалъ въ цѣпяхъ отвести въ крѣпость Гунгъ. Когда уже здѣсь больше дней пробыли, князь и его люди видя урожайность земли, достатокъ всякихъ звѣрей и обиліе рыбъ въ Тиссѣ и Бодрогѣ, князю Арпаду и его людямъ чрезвычайно понравилась земля. Наконецъ уже, когда отъ своихъ бѣжавшихъ людей обо всемъ случившемся узналъ князь Саланъ, не осмѣлился и руки поднять, выслалъ только своихъ пословъ, по болгарскому способу, какъ это было у нихъ въ обычаѣ, — угрожалъ и насмѣшливо величалъ Арпада Княземъ Гунгаріи, a его людей насмѣшливо гунгварами и удивлялся, кто они и откуда приходятъ, что посмѣли сіе сдѣлать…»

Если принять во вниманіе, что исторія ближайшіихъ столѣтій будетъ проходить подъ знакомъ жестокой борьбы славянства съ германствомъ, то въ взятіи Ужгорода мадьярами нельзя не видѣть крупное историческое событіе.

Другой лѣтописецъ, Симеонъ Кезаи, придворный духовникъ и писарь венгерокаго короля Владислава IV, въ своей хроникѣ, появившейся въ 1282 г., пишетъ, что мадьяры въ 872 году поселились у рѣки Унга, гдѣ построили крѣпость Унгваръ. Съ этимъ утвержденіемъ, однако, весьма трудно согласиться, ибо мадьярамъ, какъ народу кочевому, строительство было технически не подъ силу и по укладу жизни вообще чуждо. Кочевой укладъ жизни бывшихъ степняковъ мадьяры сохранили даже спустя 250 — 300 лѣтъ послѣ своего переселенія изъ южно-русскихъ степей черезъ Русскія Ворота (Веречанскій перевалъ) въ придунайскую котловину, когда уже въ сущности стали народомъ осѣдлымъ. Отто, епископъ фреисингенскій, объѣхавшій Венгрію въ 1147 году, пишетъ, что мадьярскіе города и села состоятъ преимущественно изъ жалкихъ мазанокъ, главнымъ образомъ изъ тростника, въ которыхъ мадьяры только зимуютъ, проводя остальное время года въ шатрахъ[2].

Вышеприведенныхъ лѣтописцевъ многіе считаютъ не вполнѣ заслуживающими довѣрія сочинителями. Несмотря на это, существованіе Ужгорода въ XII. столѣтіи все-же слѣдуетъ считать неоспоримымъ фактомъ. Нельзя вѣдь предполагать, чтобы Безымянному могли быть заранѣе извѣстны названія городовъ, въ его время еще не существовавшихъ и возникшихъ только впослѣдствіи.

Въ сущности кромѣ скептицизма нѣкоторыхъ скрупулезныхъ историковъ не имѣемъ никакого пріемлемаго основанія сомнѣваться въ существованіи Ужгорода до нашествія мадьяръ, утверждаемомъ Анонимусомъ, котораго слѣдуетъ считать по тогдашнему времени высококультурнымъ и смышленнымъ человѣкомъ. Во всякомъ случаѣ своими географическими и мѣстными топографическими познаніями онъ далеко опередилъ своихъ современниковъ. — Мадьяръ онъ напримѣръ, выводитъ изъ далекой Суздальской области, гдѣ и теперь продолжаютъ существовать маленькими островками въ русскомъ морѣ остатки финнскихъ народовъ, бывшихъ когда-то хозяевами сѣвера России. — Потомъ ихъ ведетъ на югъ къ Кіеву, a оттуда черезъ Карпаты къ Ужгороду. Въ этомъ нѣтъ ничero фантастичнаго. Наоборотъ все ясно, логично и при томъ весьма правдоподобно.

Нѣкоторые историки, хотя и не отрицаютъ существованіе Ужгорода въ домадьярскую эпоху, считаютъ, однако, что первоначальная ужгородская крѣпость находилась не на нынѣшнемъ мѣстѣ.

Ириней Кондратовичъ категорически утверждаетъ, что «старая крѣпость Ужгорода находилась въ Арпадовыхъ временахъ не тамъ, гдѣ она теперь, но далеко пониже на югъ, тамъ, гдѣ рѣка Угъ сливается съ рѣками Цибавкою, Черною,Собранецкою и Лаборцемъ, «повыше села Дрягнева, въ углу этихъ водъ». При томъ ссылается на мнѣніе Д-ра Ядора Стрипскаго[3].

Ha этомъ онъ, однако, не останавливается и въ своихъ выводахъ въ этомъ направленіи идетъ дальше. — По его мнѣнію древній Ужгородъ тождествененъ съ упоминаемыми въ древнихъ грамотахъ Грагиссой (Gragissa) и Арадомъ (Оrod < Horod), находившимися въ окрестности того же Дрягнева, — лежащаго у сліянія Ужа съ Лаборцемъ въ 25—30 километрахъ западнѣе Ужгорода. — Ссылаясь на Ю. Паулера, онъ утверждаетъ, что селеніе Арадъ, гдѣ происходила въ 1132 году кровавая земская дума лежало возлѣ села Ижковецъ (Iske), сосѣдящаго съ Дрягневомъ. Ha той думѣ земской сторонники мадьярскаго короля Белы Слѣпого (II); подстрекаемые королевой Еленой, дочерью сербскаго короля Уроша, истребили приверженцевъ королевича Бориса, внука кіевскаго великаго князя Владимира Мономаха, заявившаго свои претензіи на мадьярскій престолъ. Это была своего рода мадьярская Варѳоломеевская ночь. Не оспаривая правдивости утвержденія Паулера, все же нельзя согласиться съ тѣмъ, что Арадъ, якобы, тождествененъ съ древнимъ Ужгородомъ.

Невозможно вѣдь допустить, чтобы одно и то-же селеніе въ одну и ту-же эпоху (ХII в.) носило двоякое названіе, т.е. и Арадъ и Унгваръ, тѣмъ менѣе можно допустить, чтобы Анонимусъ, который прекрасно зналъ тогдашнюю Венгрію могъ изъ несуществовавшаго уже въ его время названія Гунгваръ дѣлать какіе либо выводы.

По тѣмъ-же самымъ причинамъ не можетъ быть тождественна съ древнимъ Ужгородомъ и упоминаемая въ жалованной грамотѣ Владислава IV. съ 1285 г. Gradissa (Градище).

— Все это не исключаетъ, однако, существованіе тамъ-же другой крѣпости, воспоминаніе о которой осталось въ мѣстномъ названіи “Várdomb”, что по-русски значитъ «Замковый холмъ», который лежитъ на лѣвомъ берегу Ужа у его впаденія въ Лаборецъ.

Изъ вышеизложаннаіго слѣдуеть, что если и допустимъ предположеніе, что древній Ужгородъ лежалъ не на настоящемъ своемъ мѣстѣ, то и въ томъ случаѣ его первоначальное мѣсторасположеніе нужно искать не въ окрестностяхъ Дрягнева, a въ другомъ мѣстѣ уже по той простой причинѣ, что нѣтъ никакого доказательства, что тысячу лѣтъ тому назадъ рѣка Ужъ, отъ которой по всей видимости Ужгородъ получилъ свое названіе, впадала въ Лаборецъ на томъ-же приблизительно мѣстѣ, что и въ наше время, т. е. у села Дрягнева.

Уже поверхностное изслѣдованіе равнины у подножія Карпатъ, бывшей когда-то дномъ моря или громаднаго соленаго озера, заполнявшаго всю теперешнюю дунайскую впадину, убѣждаетъ насъ въ томъ, что за истекшихъ тысячу лѣтъ рѣка Ужъ, мѣняя постоянно свое русло, избороздила все пространство между Чопомъ и Дрягневомъ, загіолнивъ и заровнявъ его своими наносами.

– Чтобы убѣдиться въ этомъ, достаточно даже взглянуть только на военную, такъ наз. спеціальную карту[4], которая наглядно показываетъ, какъ изрѣзано это пространство многочисленными мертвыми руслами, по-мадьярски называемыми morotva-ми (отъ слова мертвъ), въ которыхъ когда-то текла рѣка Ужъ, a потомъ ихъ оставила, прорывъ себѣ новое русло. По этой-же картѣ можно, напримѣръ, установить, что рѣка Ужъ въ одно время текла въ направленіи Радванка — Малыя Геёвцы, гдѣ сливалась съ Латорицей. Въ указанномъ направленіи тянется нѣсколько мертвыхъ руселъ. Изъ нихъ одно до сихъ поръ носитъ названіе: «потокъ Онгъ», сохраняя такимъ образомъ память о протекавшей тамъ когда-то рѣкѣ Ужѣ, оставившей послѣ себя слѣдъ въ видѣ мертваго русла, на днѣ котораго нынѣ еле-еле просачивается маленькій ручеекъ, который лѣтомъ навѣрное высыхаетъ. Въ XVII. столѣтіи эго было главное русло рѣки, которая была въ 1684 г., т.е. 250 лѣтъ тому назадъ Сигизмундомъ Другетомъ, тогдашнимъ властелиномъ Ужгорода, искусственно отведена въ направленій Евра-Дермы, — о чемъ имѣются также письменныя доказательства[5]. Иванъ Горвать въ монографіи Ужанскаго Комитата пишетъ объ этомъ, ссылаясь на описаніе современника тогдашняго жупнаго инженера Планцкнера слѣдующее:

«Старая рѣка Ужъ первоначально протекала по восточной сторонѣ, восточнѣе богословскаго воспиталища (замка) возлѣ Радванки въ южномъ направленіи по срединѣ села Дравцы, откуда сворачивала на юго-западъ, и пересѣкая Баранинцы, протекала къ бывшей въ то время еще въ Дояго-польскомъ катастрѣ мельницы Фекетэ и къ такъ называемому Воровскому Ряду (Tolvaisor) откуда черезъ Долгое Поле текла въ южномъ направленіи къ мало-геёвской мельницѣ, послѣ чего впадала въ Латорицу»[6].

Какъ видимъ, 250 лѣтъ тому назадъ даже не въ ту рѣку впадалъ Ужъ, что въ наше время, при чемъ разстояніе между сегодняшнимъ его устьемъ и тогдашнимъ въ воздушной линіи не меньше 30 клм.

Это подтверждается также данными, приведенными въ урбаріальной переписи ужгородскаго помѣстья 1631 г., въ которой перечислены также помѣщичьи земли, лежащія въ Горянахъ, отдаленныхъ нынѣ отъ рѣки на 2 1/2 – 3 клм. — Въ упомянутомъ спискѣ указано, что на берегу рѣки имѣется 19 штукъ помѣщичьихъ пахотныхъ земель, далѣе по сю сторону воды (рѣки) возлѣ Корытнянской дороги 7 штукъ, a по ту сторону рѣки, нa берегу, 33 штуки[7]. Сегодня же въ Горянахъ, кромѣ мертваго русла Ужа, какъ извѣстно, никакой рѣки не имѣется.

Между прочимъ мертвый рукавъ «Ортовъ», который тянется отъ села Баяны въ направленіи Черное Поле — Капушаны Великія — Чичеровцы, послѣ чего впадаетъ въ Латорицу, есть ничѣмъ инымь, какъ старымъ русломъ Ужа.

Согласно историческихъ документовъ въ 1276 году Ужъ протекалъ западнѣе села Чепеля (предмѣстья В.Капушанъ), лежавшаго между рѣкой Ужомъ и существующимъ по нынѣ селомъ Мочаръ[8].

Какъ кидимъ, рѣка Ужъ на равнинѣ постоянно мѣняла свое теченіе и поэтому строить въ связи съ ней, особенно же съ ея устьемъ, какія-либо гипотезы, есть дѣломъ тѣмъ болѣе весьма шаткимъ, что самъ Лаборецъ на протяженіи вѣковь ужъ навѣрное тоже не разъ мѣнялъ свое русло.

Противъ предположенія, что древній Ужгородъ лежалъ въ углу (angulus — ong), образуемомъ рѣками Ужомъ и Лаборцемъ при ихъ сліяніи, говоритъ, между прочимъ и то обстоятельство, что мѣстность эта тысячу лѣтъ тому назадъ представляла собой въ полномъ смыслѣ слова непроходимые джунгли. — Несмотря на проводимую здѣсь вѣками регуляцію рѣкъ, она и въ наше время очень страдаетъ отъ частыхъ наводненій, a въ весеннее половодье представляетъ собой сплошное море. — Много тамъ еще и сегодня болотъ, хотя все пространство между Ужгородомъ и Земплиномъ изрѣзано вдоль, и поперекъ несмѣтнымъ количествомъ осушительныхъ канавъ и каналовъ, о которыхъ тысячу лѣтъ тому назадъ, конечно, и помину не было. Надъ мѣстностью этой круто, почти отвѣсно, повисли послѣдніе отроги Карпатъ, достигающія здѣсь высоты въ 1000 и больше метровъ. Отроги эти переходятъ въ равнину не постепенно, a стремительно сразу, вслѣдствіе чего между равниной и горами получилась громадная высотная разница чуть-ли не въ 1000 метровъ.

Для наглядности достаточно указать, что вершина, называемая Выгорлякомъ, достигаетъ высоты 1074 м., a равнина у ея подножія имѣетъ высоту надъ уровнемъ моря не больше 110 м. Не удивительно поэтому, что устремившіяся на равнину съ такихъ значительныхъ высотъ воды, не находя себѣ достаточнаго на ней оттока, разливаются, образуя болота, что сказывается также въ мѣстныхъ названіяхъ, какъ Болотная Поляна, Болотное Ревище, Болотныя Реметы, Островъ, Болотная Вода и т. д.

По такой мѣстности, при полномъ бездорожьи, передвиженіе большихъ народныхъ массъ было немыслимо, поэтому древній Ужгородъ, къ которому по словамъ Анонимуса, мадьяры подъѣхали со всей своей многочисленной ордой, долженъ былъ лежать съ комуникаціонной точки зрѣнія на болѣе доступномъ мѣстѣ.

Возникновенью предположенія, будто бы древній Ужгородъ лежалъ въ низовьяхъ Ужа у его впаденія въ Лаборецъ, кромѣ заключеній Паулера относительно Арадской земской думы, положившей конецъ русскому вліянію на дѣла венгерскія, немало способствовалъ самъ Анонимусъ. Разъ по его словамъ князь Лаборецъ спасался изъ ужгородскаго замка въ Земплинъ бѣгствомъ черезъ Лаборецъ, то многимъ казалось неоспоримымъ фактомъ, что Ужгородъ долженъ былъ находиться гдѣ то поблизости рѣки Лаборца и не очень ужъ далеко отъ Земплина.

Больше всего способствовалъ этому, однако, навѣрное неправильный переводъ дарственной грамоты королевича (младшаго короля) Стефана съ 1265 г. о пожалованіи сыновьямъ нѣкоего Михаила земли Грагиссы, принадлежавшей ужгородскому замку, которая лежала возлѣ ихъ наслѣдственной земли, называвшейся Беешъ. Неправильный переводъ или толкованье латинскаго оригинала: “Castri nostri de Ungh iuxta terram hereditariam eorumdem. Bees vocatam existentem…” ввели многихъ въ заблужденіе, что якобы ужгородскій замокъ лежалъ возлѣ села Беешъ (сосѣдящаго нынѣ съ селомъ Ваяны), a не земля Грагисса[9].

Николай Мочари полагаетъ, что древній Ужгородъ уже по той причинѣ не могь находиться на теперешнемъ своемъ мѣстѣ, ибо мѣсто это въ дотатарскую эпоху находилось внѣ границъ Венгрии, которая въ то время обведена была засѣками, охраняемыми пограничной стражей, состоявшей изъ спеціальныхъ поселенцевъ. Какъ линію заставы обозначаетъ Пустое Поле — Финцицы (у Прящева, тдѣ возвышаются вершины «Лѣсистый Стражъ» и «Лысый Стражъ»), — Дарговъ — Стражское — Ясеневъ — Тибава — Вышнее Нѣмецкое — Іовра – Дравцы – Середнее — Верецки — Густъ[10].

Мнѣніе это, однако, не есть его собственное. Оно всецѣло заимствовано имъ у Антона Годинки, который собственно и установилъ вышеприведенную оборонительную линію, въ которую Іовру и Дравцы включаетъ не на основаніи историческихъ документовъ, a только ввиду ихъ названій[11]. Такъ Іовра по-мадьярски называется Őr, что по-русски обозначаетъ сторожъ — a Дравцы по-латыни Сокольники (Draucones). Отсюда Годинка дѣлаетъ заключеніе, что засѣка проходила у Іовры и Дравецъ, лежащихъ на равнинѣ въ 5-6 клм. от подножия Карпать, т.е. отъ ужгородскаго замка, гдѣ и судя по названію, находилась стража и жили королевскіе сокольники.

Въ засѣчной линіи на торговыхъ путяхъ, по которымъ велась заграничная торговля, были ворота. Память о нихъ сохранилось до нашихъ дней въ нѣкоторыхъ мѣстныхъ названіяхъ. Такъ возлѣ Финцицъ, надъ которыми возвышается вершина «Стражъ», служившая наблюдательнымъ пунктомъ, имѣется селеніе Капушаны, которыя лежатъ на торговомъ пути Бардовъ — Перемышль. — Здѣсь, судя по названію должны были быть ворота, такъ какъ слово кари, отъ котораго, навѣрное, произошло названіе Капушаны по-русски значитъ ворота. Подобныя ворота, называвшіеся «Русскими», были на червонно-русско-мадьярской границѣ у Верецкихъ (Верецокъ), первоначальное названіе которыхъ, пока не было инородцами перекручено, должно быть было Воротскіе.

Слѣдуетъ обратить вниманіе, что засѣчная линія, иными словами граница Венгріи временъ Арпадовичей, на сѣверо-востокѣ только въ двухъ мѣстахъ достигала главнаго хребта Карпатъ, который издавна служилъ границей между государственными образованіями дунайской впадины и Червонной Русью, a послѣ ея паденія Польшей и Австріей. Ha западѣ это было у Пустого Поля (Шариш. жупы), a на востокѣ у Верецкихъ (Бережск. жупа). Границы Венгріи, Червонной Руси и Польши сходились у Сольнограда — «Castrum salis, ibique inter Ungaris, Ruthenos et Polonos finem dabant»[12]. Удивительнѣе всего однако, что въ окрестностяхъ Ужгорода засѣчная линія еле достигала подножья Карпатъ.

Особое вниманіе заслуживаетъ то обстоятельство, что граница древней Венгріи въ теченіе многихъ вѣковъ совпадала съ русской этнографической границей. Тутъ поневолѣ напрашивается вопросъ, что мѣшало мадьярской государственности продвинуться и въ нашей области до Карпатскаго водораздѣла. Во всякомъ случаѣ не природныя препятствія, которыя здѣсь были не больше, a даже меньше, чѣмъ, напримѣръ, въ Словакіи или Семиградѣ. — Скорѣе всего мѣшало этому наличіе другой государственности, a именно Червонорусской (Перемышльскаго княжества?), сосѣдившей съ Венгріей въ теченіе 4 1/2 вѣка. — Только послѣ захвата поляками Галицкаго королевства и его удѣльныхъ частей (1340 г.), подпадаетъ эта внѣзасѣчная территорія, какъ земля ничья, окончательно подъ мадьярскую власть.

Про Ужгородъ Годинка говорить, что въ относительныхъ историческихъ документахъ въ связи съ засѣками не упоминается. Изъ этого, однако, еще не слѣдуетъ, что Ужгородъ въ оное время вовсе не существоалъ, вѣдь документы, если таковые и были, могли быть утеряны, уничтожены или вообще не обнаружены. Съ другой стороны даже трудно себѣ представить, чтобы для пограничныхъ укрѣпленій не были использованы для этой цѣли болѣе пригодные чѣмъ равнина, близкіе отроги Карпатъ. Слѣдуетъ при томъ обратить вниманіе на преданіе, согласно котораго село Дравцы раньше лежало на горѣ, гдѣ сегодня расположены дравецкіе виноградники.

Нельзя обойти молчаніемъ, что существуютъ и такого рода мнѣнія, что древній Ужгородъ лежалъ якобы на мѣстѣ нынѣшнихъ Горянъ, сосѣдящихъ съ Ужгородомъ, гдѣ имѣются разваляны не то замка, не то укрѣпленнаго дворца. Кромѣ того, имѣется тамъ старинная церковь, точнѣе часовня, круглой для Средней Европы непривычной, формы, ни происхожденіе, ни стиль и возрастъ которой до сихъ поръ еще точно не опредѣлены[13].

Это мнѣніе впервые высказалъ Карлъ Месарошъ[14], выводы котораго, однако, недостаточно убѣдительны и были Михаиломъ Финцицкимъ[15] опровергнуты. Болѣе вѣскіе аргументы въ подтвержденіе сего мнѣнія приводитъ Николай Анталъ, производившій въ 1926 году въ Горянахъ раскопки. Онъ на основании результатовъ этихъ раскопокъ утверждаетъ, что открытые имъ развалины суть остатки древняго ужгородскаго замка, который онъ называеть Ужанскимъ Староградомъ. (Ungóvár) Въ противоположность нынѣшнему, называемому имъ ужанскимъ Новградомъ (Ungujvár). Въ доказательство правильности своего мнѣнія приводитъ далѣе, что въ области замка много лѣтъ тому назадъ подъ корнями поваленнаго бурей стараго орѣха нашли сотни череповъ, нѣмыхъ свидѣтелей когда-то здѣсь, подъ стѣнами замка, происходившихъ жестокихъ боевъ. — Разсказывая это, добавляетъ, что зубы изь этихъ череповъ цѣлыми ящиками возили въ Будапештъ для зубоврачебныхъ заведеній. Этимъ доказываетъ, что черепа принадлежали молодымъ воинамъ. Вмѣстѣ сь тѣмъ онъ высказываетъ мнѣніе, ничѣмъ впрочемъ не подпертое, что строительный матерьялъ горянскаго замка, послѣ его разрушения былъ использованъ для постройки нынѣшняго ужгородскаго замка[16].

Его мнѣніе всецѣло раздѣляетъ Ириней Кондратовичъ съ той только разницей, что Горяны считаетъ вторымъ мѣсторасположеніемъ ужгородскаго замка (первое у устья Ужа), нынѣшнее же его мѣсторасположеніе считаетъ третьимъ по счету.

Предположенія, что будто бы древній Ужгородъ лежалъ не на нынѣшнемъ своемъ мѣстѣ, имѣютъ, якобы, письменное подтвержденіе въ дарственной грамотѣ Эрлавской (Ягерской) капитулы 1248 г. о пожалованіи земли, лежавшей „in parochia Castri de Ung-Uy[17], Подобная дарственная грамота была издана въ 1250 г. капитулой Будинской по просьбѣ жупана (графа?) Петра, сына Зобослова (Собѣслава), который нѣкоимъ Детреху, Эккулу и Гунцеля подарилъ за оказанныя ему услуги “quandam terram suam Hozdou nomine, decem aratris subiacentem, in parochia castri de Vnguy existentem, cum aquis et silvis etc” что по-русски значить: «свою землю въ 10 плуговъ, называемую Гоздовъ, находящуюся въ округѣ Ужанскаго Новограда, вмѣстѣ съ водами и лѣсами и т. д.». Д-ръ Василій Гаджега считаетъ, что село Гоздовъ находилось пo близости Михайловецъ[18]. Судя пo этому скорѣе новый ужанскій замокъ слѣдуетъ искать въ низовьяхъ Ужа, чѣмъ древній, хотя принадлежность къ замку тoгo или иного села еще не опредѣляетъ мѣсторасположеніе самого замка.

Принимая во вниманіе, что въ широкой околицѣ не имѣется стратегически столь важнаго пункта, чѣмъ холмъ, на которомъ построенъ ужгородскій замокъ, расположенный по серединѣ устья долины Ужа и тѣмъ самымъ закрывающій доступъ какъ на равнину такъ и въ Карпаты, единственнымъ пріемлемымъ предположеніемъ нужно считать, пока не будетъ доказано противоположное, что Ужгородъ и тысячу лѣтъ тому назадъ лежалъ на нынѣшнемъ мѣстѣ.