Приступая к обзору гуцульского искусства по отдельным его видам, обратимся прежде всего к архитектуре. Здесь наиболее зримо выступают черты, порожденные специфическими условиями жизни горцев. В старину разбросанные по «горбам» крестьянские усадьбы — «оседки» были разобщены. Каждая представляла замкнутый комплекс жилого и хозяйственных строений с небольшим двором, обнесенным бревенчатой стеной. Все вместе создавало гражду, своеобразную крепость, служившую защитой от снежных лавин, хищного лесного зверя и лихих пришельцев. По мере заселения края ґражда утрачивала свое значение; открытого типа усадьбы группировались в долинах и у больших дорог. В условиях существования гражды получил свое завершение классический тип гуцульского жилого дома — «хаты на две половины». Это — трехчастное строение с просторными сенями-хоромами в центре и двумя симметрично расположенными жилыми помещениями, окна которых выходят на фасад. С сенями сообщаются примыкающие к дому хозяйственные пристройки — притулы, имеющие выход на задний двор.

Конструкция строения рациональна и до тонкостей продуманна. Для сруба применяются полубревна. Обращенные плоской стороной внутрь избы, они образуют гладкую поверхность стены, а снаружи создают впечатление полного сруба из кругляков. Над межоконными простенками в сруб врезан «сволок» — массивная балка, разгружающая перекрытие жилых комнат. Но сени лишены потолка, чтобы поступающий при топке дым мог свободно уходить на чердак и наружу. Остатки верхних звеньев поперечных стен поддерживают большой напуск крыши, под которым обычно устроена оформленная столбиками и парапетом галерея.

Решенное компактным объемом, строение будто укутано крышей. Она низко спадает на плечи притулов, едва не касаясь земли, оставляя открытым лишь уютный фасад с манящей внутрь галереей. Архитектурная целостность усиливается единством материала. Здесь царство дерева. Ни железа, ни черепицы, ни кирпича. Только грубо обколотые камни основания отделяют сруб от земли.

Постройки гуцулов отличаются высоким мастерством исполнения. Венцы сруба прочно и красиво соединяются на углах или врезаются в пазы дверных и оконных коробок. До блеска отделываются стены изнутри. Оставляемые местами точно выверенные зазоры после усадки строения полностью исчезают, и все его части сплачиваются намертво.

Архитектура горцев не знает чисто декоративных деталей — резных причелин, наличников, коньковых украшений — всего того, что входит в понятие домовой резьбы, столь обильной в деревянном зодчестве русского Севера или Приволжья. На редкость искушенные в искусстве резного дерева, гуцулы в архитектуре пользуются резьбой чрезвычайно скупо, украшая ею только сволоки и перемычки дверей. Тонкий врезной узор при этом скромен и на расстоянии едва заметен. Покрывая непосредственно массив брусьев, он напоминает мелкие письмена на листах тяжелого фолианта. В архитектурном решении интерьера, как и во внешнем облике, гораздо значительнее роль самой конструкции. Это — сволок и балочки, образующие строгий ритм членений перекрытия, небольшие оконные проемы, словно сжатые монолитами толстых коробок, деревянные плоскости стен, потолка, пола, расчерченные стыками досок и бревен. Неотъемлемой частью архитектуры интерьера являются отдельные предметы обстановки, созданные каждый для определенного места, и прежде всего широкие лавки, служащие, как и в русской избе, универсальной мебелью. Размещенные вдоль стен, они образуют со срубом цельную пластическую композицию.

Здесь уместно напомнить и о тех элементах классического гуцульского интерьера, которые определяют его декоративный облик. Печь в углу, против окон, отливает блеском поливных изразцов. Своей росписью они перекликаются с гончарной посудой, расставленной в шкафу и миснике — полке для мисок над дверью. К гончарной росписи присоединяется хор цветистых тканей. Ими устлан пол, покрыты кровать, лавки, стол, местами завешаны стены. На жерди, укрепленной под потолком, накинуты узорные полотнища, расшитая праздничная одежда. Все это вместе с резной деревянной утварью и мебелью создает красочный, орнаментально насыщенный комплекс внутреннего убранства жилища. Теперь такой идеальный по полноте и завершенности интерьер, равно как и полная гражда, в селах встречается очень редко, и ознакомиться с ними гораздо проще в музеях. (Превосходные образцы представлены в Музее народной архитектуры и быта во Львове, в музеях Коломыи и Ивано-Франковска.) Не следует, однако, забывать, что и прежде не всякая хата имела изразцовую печь. Полнота художественного убранства в прошлом определялась социальными условиями жизни крестьянства. Наряду с богатыми граждами и трех камерными домами существовали убогие курные хаты тех, кто чаще всего и являлся истинным создателем художественных сокровищ народа. О своеобразии форм гуцульской архитектуры говорят и другие, помимо жилого дома, деревянные строения: шатровые колыбы на полонинах — летние убежища пастухов, водяные мельницы, колодцы под затейливыми шапками навесов, придорожные часовни (каплицы) и церкви. Храмовые сооружения воплотили в себе наиболее высокие достижения горцев в области строительного мастерства и составляют совершенно особый тип церквей, вошедший в историю архитектуры под названием гуцульского. Среди многообразия деревянных храмов Украины они легко отличимы специфичностью архитектурного облика.

Хотя церковь гуцулов (за исключением буковинских) в результате религиозного насилия иноземцев стала в XVII веке униатской, черты православия оставались в ней преобладающими, и внутреннее устройство храма, как и сама архитектура, сохранило первородные формы. План гуцульской церкви имеет конфигурацию креста, равноконечного или слегка удлиненного по главной оси. В западном крыле находится притвор, в восточном крыле — алтарь, в центральном четверике и фланкирующих крыльях — молельня. По числу основных объемов церковь относится к типу пятисрубных.

Композиция храма отличается удивительной ясностью. Ее легко воссоздать мысленно, представив, как на кресте плана вырастают четыре простых объема крыльев-прирубов, каждый с фронтоном на фасаде и двускатной крышей. Центральная часть возвышается над ними своим четырехгранником, который выше переходит в восьмигранный барабан, перекрытый шатровым верхом — баней. Церковь завершается фонариком и крестом. Характерную особенность сооружения составляет опасанье — широкий навес вдоль стен, опирающийся на консольные остатки венцов. Он создает удобное укрытие от солнца и непогоды, одновременно защищая и сруб от осадков. Выше навеса все стены сплошь покрыты чешуйками гонта, отчего контуры здания смягчены, а формы кажутся более легкими. Впечатление это усиливается благодаря контрасту «облегченного» верха с массивными венцами нижней части сруба.

Гуцульский храм — произведение по своей структуре сугубо пластическое. Чтобы получить о нем представление, недостаточно увидеть строение с одной стороны. Только круговое обозрение позволит ощутить объемно-пространственную связь форм, логику их построения, динамизм перехода от основания к вершине, подчеркнутый наклоном стен внутрь — приемом исключительно оргигинальным, используемым для конструктивной прочности сооружения.

Если на фоне величественной природы храм представляется небольшим по величине, то его внутреннее пространство, соотносимое только с человеческим масштабом, весьма обширно, и порой сильно впечатляет своими размерами. Невысокие помещения в прирубах еще больше оттеняют внушительность центрального объема. Испытываемое здесь ощущение торжественности, подчеркнутое убранством, идет, прежде всего, от самой архитектуры, ее устремленности ввысь, достигаемой трехступенной модуляцией формы — от нижнего четверика через угловые паруса к восьмигранному барабану и далее — к шатровому верху.

Неподалеку от храма ставили звонницу. Невысокое сооружение обычно имеет срубное основание, защищенное опасаньем, и для колоколов — каркасную надстройку с проемами-слухами. Возводимые одновременно, звонница и церковь составляют единый ансамбль.

При общности основных черт, каждый из гуцульских храмов обладает своими особенностями — размерами, пропорциями, силуэтом. Варьируются вынос и высотность крыльев, их объемное соотношение с восьмериком, то едва выступающим над кровлями, то высоко приподнятым. По-разному решены отдельные конструктивные элементы. Как подлинные творцы, мастера в своих работах не повторяются, стремятся придать каждому произведению свой особый, запоминающийся облик. К наиболее выдающимся памятникам гуцульской архитектуры относится воздвигнутая в XVIII веке церковь Вознесения в Ясине, известная также под названием Струковской: она создана на месте существовавшей до нее небольшой одноименной церкви, возникновение которой легенда связывает с именем гуцульского пастуха Ивана Струка.

Классический образец гуцульской церкви, Вознесения в Ясине запоминается своими особыми чертами. Средний четверик, несколько больший по ширине, чем окружающие его крылья, выступает извне своими углами, создавая с прирубами любопытные формосочетания. Купольная часть невысока, и силуэт строения несколько приземист. Основной акцент сделан на сильно вынесенные крылья, привлекающие игрой больших плоскостей крыш и опасаний.

Редкая церковь сравнится с Вознесенской тонкостью прорисовки деталей. Полны изящества легкие фонари с ажурными крестами, игриво, словно флюгерные петушки, поместившимися над фронтонами. Интересны очертания шатра с двухъярусным фонарем на вершине и типичным для гуцульских храмов перехватом у основания, затейлив рисунок фигурных консолей под опасаньем.

Интерьер церкви полон торжественности и вместе с тем сельского уюта, которым дышат потемневшие деревянные стены и утварь. Особую ценность представляет группа икон, по возрасту значительно превосходящих храм, сохранившихся, по-видимому, от прежней церкви. Эти старейшие на Гуцульщине памятники живописи созданы не позднее XVII столетия. Среди них—«Апостолы Петр и Павел», «Параскева Пятница, с житием», «Вознесение». Следуя традиционной церковной иконографии, авторы этих работ, крестьянские живописцы, как и их собратья в зодчестве, остаются в сфере народного искусства. Произведения подкупают непосредственностью истолкования религиозных сюжетов, которые в народном представлении конкретизируются в образах окружающей действительности. Недаром в человеческих изображениях так много от крестьянского типажа, а в трактовке так ярко выявлены черты условности, присущие народному искусству и хорошо нам известные по позднейшей гончарной росписи гуцулов. Иконы выполнены на дереве яичной темперой. Несмотря на значительные утраты красочного слоя, до нас дошла свежесть перламутровой гаммы светло-синих, серо-голубых, лиловых и охристых цветов. С архитектурой Вознесенской церкви прекрасно согласуются формы звонницы, одной из наиболее оригинальных и художественно совершенных гуцульских построек этого рода.

Превосходным образцом зодчества XVIII века является церковь Рождества Богородицы в Ворохте. Небольшая по размерам, она отличается удивительной стройностью и импозантностью облика. Выступы крыльев, наклонившись стенами внутрь, словно подпирают с четырех сторон центральный четверик, возносящий на барабане высокую главу шатра. Динамизм устремленных к вершине форм, характерный для одноглавых церквей Гуцульщины, здесь выражен с необыкновенной ясностью. Старейшим памятником архитектуры считается храм Благовещения в Коломые. В церковных документах он датируется 1587 годом. Однако к этому времени, как полагают, относится только его продольно-осевая часть, в свое время представлявшая одноверхую трехсрубную церковь, близкую к тем, каких немало у соседних с гуцулами украинцев. В нынешнем виде храм, как и звонница, создан в начале XVIII века, когда к нефу были прирублены крылья, которые и придали строению облик крестовой в плане гуцульской церкви. Памятник характерен низко посаженной главой и распластанностью приземистых форм.

Из прочих сохранившихся памятников XVIII века отметим следующие: поэтичный, на редкость слитный с окружающей природой ансамбль церкви архангела Михаила и колокольни в Ямне; храм св. Димитрия и звонницу в Кременцах, впечатляющие полновесными формами и компактной композицией; церковь святой Варвары в Пистыне, с миниатюрным верхом и едва видимым меж кровлями восьмериком; вытянутый по главной оси храм Рождества Богородицы в Криворивне, постройки 1719 года, живописно расположенный на возвышенности у бурного Черемоша. XIX век вносит в архитектуру гуцульских храмов значительные изменения. В центре разрастающихся сел строятся церкви более крупные и парадные. Стремление к помпезности приводит к усложнению архитектурных форм. Во второй половине столетия появляются громоздкие сооружения с пятью верхами — на перекрестии и крыльях. Шатер, в котором внешняя пирамидальная форма идеально соответствует внутренней, иногда заменяют луковичной главкой, не имеющей конструктивно выраженного соответствия внутри здания. И хотя в композиции храма и самом мастерстве, с каким выполнены срубные конструкции, еще сильны черты традиций, общий художественный спад здесь очевиден. В наши дни жилое деревянное зодчество на Гуцульщине — искусство живое, развивающееся. В отличие от жителей низинных сел, отдающих предпочтение каменным жилым строениям, горцы продолжают воздвигать срубные дома, но теперь с удобствами, о которых прежде и мечтать не смел прибитый нуждой гуцул. Сохранив прямоугольный план, простоту и компактность объема, крышу на четыре ската, жилой дом, приподнятый на фундаменте, с более высокими стенами, стал значительно стройнее. Улучшилась планировка, увеличился размер окон, остекленная галерея заиграла ажуром затейливых переплетов. Наряду с жилыми воздвигаются общественные сооружения — сельсоветы, клубы, дома культуры, туристические базы. И хотя все эти здания имеют вполне современный вид,— глядя на стены добротно срубленные из пластин или полубревен, консольные остатки венцов под широкими напусками кровель, на простые, интересно сгармонированные формы,— ясно ощущаешь живую преемственность народных архитектурных традиций.

Источник: Гоберман Д.Н. Искусство гуцулов. Москва: Советский художник, 1980