Ужгородъ, по нѣскольку разъ переходившій изъ рукъ въ руки, отъ частыхъ осадъ сильно пострадалъ. Ha стѣнахъ замка и нынѣ замѣтны слѣды поврежденій, задѣланныхъ наспѣхъ обыкновеннымъ кирпичемъ.

Плачевное состояніе города, жители котораго ввиду ихъ бѣдности временно даже освобождены были тогдашнимъ помѣщикомъ Валентиномъ Другетомъ отъ помѣщичьихъ поборовъ, слѣдующимъ образомъ описано въ оцѣночномъ спискѣ 1691 года:

Oppidum Ungvár, antecedenter solemne et amplum, certum annuum proficuum censum tribuens, praeteritis disturbiorum temporibus per rebelles expilatum et funditus exustum a paucis annis restaurari coeptum, cujus incolae, exceptis certorum nobilium domibus ab antiquo exemptis, pro nunc nullum praestant censum ex beneplacito dni terrestris, loco cujus census, unam vineam Kertallya diotam in promontorio Ungvár, plantatum excolunt et insuper literas, quo necessarium est, bajulare et alia manualia exercitia praestare obligantur, quae se extendere possunt ad fl. 180.

По русски это значитъ:

«Городъ Ужгородъ былъ раньше знаменитый и просторный и платилъ извѣстную годичную дань. Во время прошлыхъ неурядицъ повстанцы (бунтовщики) разграбили его и до основанія выжгли. Нѣсколько лѣтъ тому назадъ началъ наново отстраиваться. Жители его, за исключеніемъ давно изъятыхъ домовъ нѣкоторыхъ дворянъ, въ послѣднее время по доброй волѣ барина не платятъ никакихъ денежныхъ поборовъ, но вмѣсто того обрабатываютъ находящійся на ужгородской виноградной горѣ виноградникъ, называемый «Керталья», далѣе разносять письма на требуемыя мѣста и обязаны также другими домашними работами, разностоимость коихъ можетъ быть опредѣлена въ 180 фл. въ годъ»[1].

Отъ непримиримой междуусобной смуты сильно пострадала также ужгородская область, населеніе которой въ 1684 году большей частью вымерло или разбѣжалось. Осталась еле одна треть населенія и та нищенствовала[2].

Кромѣ непрерывной смуты Ужгородъ и его околица пережили въ XVII вѣкѣ немало разныхъ стихійныхъ и природныхъ бѣдствій. Весьма интересныя данныя содержитъ въ этомъ огношеніи семейная хроника Хорватовъ Павловецкихъ, которая была ведена съ нѣкоторыми прерывами изъ поколѣнія въ поколѣніе съ 1622 г. по 1800 годъ. Носитъ она заглавіе: Memoriale[3]. Приводимъ изъ нея только болѣе интересные отрывки.

Землетрясеніе было 21 января и 28 октября 1656 года, a также 1 іюля 1677. Во время послѣдняго какъ разъ шелъ судъ въ Капушанахъ Великихъ. Перепуганная на смерть публика сломя голову бѣжала изъ жупнаго зданія, опасаясь, что оно рухнетъ. По этой замѣткѣ можно заключить, что въ концѣ XVII столѣтія столицей комитата были все еще Капушаны.

Въ 1672 году сентября 25-го было въ Ужгородѣ большое наводненіе, уничтожившее «Соляную» улицу (Sós utca) почти цѣликомъ, Кладбищеискую (Temető utca) большей частью. Большія наводненія отмѣчены также въ январѣ 1673 года, а также 13 и 14 января 1699 года.

Безснѣжная теплая зима (какъ и въ нынѣшнемъ 1936 году) отмѣчена въ 1636 и 1648 годахъ. Въ концѣ апрѣля 1643 и 1651 гг. выпалъ большой снѣгъ. Въ 1695 году послѣ праздника «Божьяго Тѣла» (іюнь) былъ страшный морозъ, уничтожившій даже озими.

Въ 1642 году свирѣпствовала чума, обычное, впрочемъ, въ тѣ времена явленіе. Лѣтомъ 1692 года страшно размножились мыши, уничтожившія весь урожай, въ довершеніе чего потомъ прилетѣла саранча и съѣла, то, что еще осталось. Бѣдствіе это повторилось и въ слѣдующемъ году, когда изъ отложенныхъ яичекъ вылупилось еще больше саранчи.

Въ 1700 году былъ большой неурожай, но зато въ 1702 и 1703 годахъ настало такое обиліе всего, что цѣны невѣроятно пали, что вызвало большой недостатокъ денегъ и тѣмъ настоящій «хозяйственный кризисъ» въ современномъ смыслѣ слова.

Послѣ отнятія Ужгорода у Тэкелійцевъ въ замкѣ былъ посаженъ нѣмецкій гарнизонъ, который въ немъ оставался съ 1685 по 1689 г.

Дня 26-го мая 1691 г. въ чейтейскомъ дворцѣ умеръ безъ потомства въ возрастѣ 38 лѣтъ послѣдній Другетъ, по имени Валентинъ, корбавійскій епископъ. Надъ его саркофагомъ перевернули гербъ вымершаго съ нимъ рода Другетовъ. Остались только двѣ женскія линіи, къ одной изъ которыхъ принадлежали потомки гр. Христины Гуменянской, сестры Валентина, умершей отъ родовъ въ возрастѣ 36 лѣтъ 17-го марта 1691 г. въ таворноцкомъ дворцѣ, — a къ другой женскіе потомки казненнаго въ Кошицахъ (по другимъ источникамъ умершаго въ Ужгородѣ дня 14 февраля 1684 г. природной смертью[4] Сигизмунда Другета.

Согласно тогдашнихъ законовъ все огромное наслѣдство Другетовъ, какъ выморочное за пресѣченіемъ мужской линіи, должно было перейти къ казнѣ. Только часть наслѣдсгва, стоимость въ 100.000 златовокъ (гульденовъ), должно было быть согласно распоряженія гр. Юрія Другета (IV), одобреннаго грамотой Фердинанда III, данной дня 27-го іюля 1653 г. въ Регенсбургѣ, въ случаѣ пресѣчанія мужской линіи передано потомкамъ Христины и Сигизмунда Гуменянскихъ.

Мужъ покойной Христины и отецъ ея двухъ малолѣтнихъ дѣтей Ладислава и Сусанны, графъ Николай Берчени, не пожелалъ, однако довольствоваться одной только частью наслѣдства и своевольно захватилъ Ужгородскій замокъ, какъ «caput dominii Ungvariensis», куда только послѣ серьезной угрозы со стороны властей впустилъ царскій гарнизонъ и переписчиковъ, повѣренныхъ инвентаризаціей вымороченнаго наслѣдства Другетовъ, которое какъ таковое должно было отойти къ казнѣ. Подробная опись наслѣдственнаго движимаго имущества, находившагося въ замкѣ, была окончена и подписана дня 30-го іюня 1691 г. въ ужгородскомъ замкѣ. Она носитъ заглавіе: «Inventarium rerum mobilium et supellectilium in Arce Ungvár repertarum et confiscatarum». Actum in Arce Ungvár, die 30. Juniv Ao 1691[5].

Перепись же всего наслѣдственнаго имущества, и подробная его оцѣнка содержатся въ двухъ другъ друга дополняющихъ инвентарныхъ спискахъ, составленныхъ представителями казны, одинъ изъ коихъ данъ дня 23 іюня 1691 г., a другой дня 18 августа того же года. Кромѣ нихъ существуетъ еще нѣсколько болѣе равнихъ конскрипціонныхъ списковъ, изъ коихъ самый старый 1567 г., потомъ слѣдуютъ списки 1631, 1684, 1685 и 1690[6] годовъ, далѣе списки 1701 и 1711 годовъ, и др.[7].

Всѣ эти и послѣдующіе списки содержатъ цѣннѣйшіе матеріалы по исторіи Ужгорода, по которымъ почти полностью и поименно можно возстановить весь составъ населенія города, его классовое, соціальное и имущественное состояніе.

По нимъ можно также прослѣдить и даже точно установить постепенное развитіе города. Такъ въ 1567 году было въ Ужгородѣ на 9 цѣлыхъ и 28 половинныхъ крѣпостническихъ участкахъ 34 крѣпостническихъ двора, кромѣ 4 жидлярскихъ. Въ 1631 году на 21 цѣлыхъ, 47 половинныхъ и 90 четвертныхъ усадебныхъ участковъ было уже 206 крѣпостническихъ дворовъ и 31 дворянскихъ, при чемъ крѣпостническіе дворы занимали 2/3, a дворянскіе 1/3 усадебной площади, изъ чего слѣдуетъ, что дворянскіе участки, изъ коихъ только 3 были четвертные въ среднемъ были гораздо крупнѣе, чѣмъ крѣпостническіе. Изъ этого слѣдутъ, что въ теченіи 64 лѣтъ количество домовъ возросло о какихъ нибудь 200, то есть на одинъ годъ приходится въ среднемъ 3 новыхъ дома, Это ростъ весьма внушительный, если принять во вниманіе, что за сравнительно короткій періодъ времени количество домовъ увеличилось приблизительно въ 6 разъ.

Численность населенія въ 1567 году можно отгадывать безъ войска и барской дворни, считая въ среднемъ на каждый домъ по 5 душъ, на 200 душъ, a въ 1613 году на 1200 душъ.

Съ 1631 года по 1691 годъ количество домовъ уменьшилось съ 237 на 221, т. e. о 16 домовъ, при чемъ пустырей было 45.

Примѣняя вышеуказанный ключъ,населеніе города, опять таки безъ войска и дворни, можно отгадывать приблизительно на 1000-1100 душъ.

Перепись 1685 года, содержитъ поименный списокъ ремесленниковъ и мужиковъ (parasztok). Ремесленники были зарегистрированы въ цехахъ, a именно гончарей было 9, чеботарей 13, мѣховщиковъ 10, портныхъ 5, кожевниковъ 3, кузнецовъ 4, плотниковъ 6, разныхъ 7, — всего ремесленниковъ было 57. Мужиковъ было 23. Из этого слѣдуетъ, что въ то время Ужгородъ былъ прежде всего промысловымъ городамъ. Не слѣдуетъ, однако, упускать изъ виду, что ремесленники промышляли не однимь своимъ ремесломъ, но пополняли его также винодѣліемъ, садоводствомъ и даже скотоводствомъ и огородничествомъ.

Относительно имущественнаго состоянія населенія весьма цѣнныя данныя содержитъ перепись 1690 г., въ которой содержится, поименный списокъ хозяевъ. Въ ней подробно указано, что у 70 хозяевъ имѣется 11 лошадей, 86 воловъ, 65 коровъ, 45 телятъ, 337 свиней, 42 поросенка и 30 овецъ. По этому же списку узнаемъ, что у 106 хозяевъ имѣлось 156 виноградников, которые ежегодно давали въ среднемъ 528 бочекъ вина. Кромѣ этихъ имѣлись и обширные помѣщичьи виноградники числомъ 20, дававшіе въ хорошіе годы 300 бочекъ вина.

По вышеуказанному видно, что винодѣліе велось въ Ужгородѣ съ незапамятныхъ временъ и поэтому гербъ города недаромъ состоитъ изъ изображения виноградной лозы съ гроздьями.

Виноградники имѣлись также въ подгороднихъ селахъ: Нѣмецкомъ, Гусакѣ, Петровцѣ, Доманинцахъ, Оноковцахъ и Невицкомъ, гдѣ нынѣ винодѣліе вовсе отсутствуетъ.[8]

Согласно урбаріальной переписи 1631 г., какъ уже было сказано, изъ 237 — домовъ дворянскихъ и вольныхъ было 31, что слѣдуетъ считать сравнительно большимъ числомъ. Это была преимущественно мелкая шляхта, поселившаяся въ городѣ съ разрѣшенія помѣщика, ища защиты въ тѣ тревожныя времена подъ стѣнами сильной по тому времени ужгородской крѣпости. Высшая аристократія, которая сама владѣла собственмыми замками, въ Ужгородѣ не селилась. За неимѣніемъ въ Ужгородѣ вольныхъ участковъ, такъ какъ кромѣ помѣщичьей земли, имѣлись только земли крѣпостныхъ, шляхта принуждена была селиться преимущественно на такъ наз. тягловыхъ участкахъ. Ввиду того, однако, что крѣпостные участки обременяла барщина и другія урбаріальныя повинности, то поселившееся на такихъ участкахъ дворянство, обязано было отбывать соразмѣрно тѣ-же повинности, что и крѣпостное населеніе, ибо барщина и другія крѣпостныя обязанности составляли бремена крѣпостныхъ надѣловъ и должны были исполняться, если даже осѣвшій на них самъ лично принадлежалъ къ свободному сословію. Но такъ какъ, дворянину не пристало отбывать барщину, то поселившееся въ Ужгородѣ дворянство обыкновенно откупалось у помѣщика единовременными выкупами, что называлось экземпціей, т. е. изъятіемъ изъ крѣпостныхъ обязанностей. Такія экземпціи однако, часто впослѣдствіи оспаривались правопреемниками, ввиду чего освобожденные или откупившіеся владѣльцы изъятыхъ участковъ обыкновенно испрашивали на экземпцію королевскаго утвержденія. Но и это не всегда соблюдалось правопреемниками. Объ этомъ упоминается въ описяхъ 1890-91 г., согласно которыхъ казна не признала экземпцій, проведенныхъ, Валентиномъ Гуменянскимъ.[9] Примѣру дворянства слѣдовали и зажиточные крестьяне и ремесленники и тоже откупались отъ барщины. Суммы выкула были разныя. Въ спискѣ 1691 г. встрѣчаются какъ выкупныя суммы 100—300 таллеровъ, 100 золотыхъ (червонцевъ), 200—300—400 и даже 500—900 златовокъ (гульденовъ).

Согласно переписи отъ 23. VI. 1691 г. дворянскихъ усадебъ было въ Ужгородѣ 47—48.

Четверо изъ дворянъ, навѣрное не будучи въ состоянии откупиться, служили наравнѣ съ крѣпостными, a одинъ платиль аренду натурой въ видѣ одной бочки вина.

Освобожденныхъ отъ крѣпостныхъ обязанностей (либертиновъ) или откупившихся отъ таковыхъ въ то время было кромѣ дворянъ, 40 съ чѣмъ-то.

Для тогдашнихъ правовыхъ отношеній весьма характернымъ является, что если откупившійся отъ крѣпостныхъ обязанностей дворянинъ посадилъ въ свою экземптную усадьбу человѣка, принадлежавшаго къ несвободному сословію, то таковой долженъ былъ помѣщику служить, несмотря на то, что сидѣлъ на участкѣ, отъ крѣпостныхъ повинностей освобожденномъ.

Участковъ, принадлежавшихъ церкви или іезуитамъ, было 4. Остальные жители, составлявшіе лучшую половину населенія города, не считая войска и дворянъ, были крѣпостные, обязанные барщиной и разными феодальными поборами. Пустырей въ то-же время было 40 съ лишнимъ. Владѣльцы такихъ незастроенныхъ участковъ въ Ужгородѣ обыкновенно не жили и барщину не отбывали, по крайней мѣрѣ не въ Ужгородѣ.

Крѣпостное населеніе было облагаемо налогами, главнымъ образомъ натурой, a кромѣ того обязано было разными службами въ пользу барина, въ отношеніи котораго въ силу крѣпостного права населеніе находилось на положеніи подданныхъ (subditus). Налоговыя обязанности и крѣпостныя повинности въ разныя эпохи были разныя, о чемъ свидѣтельстуютъ упомянутые списки, и зависѣли навѣрное больше отъ барской воли, чѣмъ отъ законныхъ установленій.

Согласно переписи 1631 г. жители облагались двоякими денежными поборами, а именно святогеоргіевскими и святомихайловскими, при чемъ первый взимался по 50 динаровъ, a второй пo 1 златовкѣ съ цѣлой усадьбы. Назывались эти налоги такъ навѣрное потому, что взыскивались, или подлежали уплатѣ въ оные дни, отъ которыхъ получили свое названіе. Къ Рождеству обязаны были барину по одному корцу или вѣку (вѣко = около 40 л.) овса. Обязаны были давать, между прочимъ также по 1-ой курицѣ, далѣе десятину отъ свиней, когда былъ урожай желудей.

Переписи 1684 и 1685 гг. содержатъ данныя относительно барщины (панщины), каковую должно было отбывать крѣпостное населеніе. Такъ согласно переписи 1685 г. населеніе города, переписанное поименно, по милости барина, освобождено было отъ всякаго рода налоговъ, подъ которыми слѣдуетъ навѣрное подразумѣвать денежные поборы, поэтому ихъ повинности по отношенію къ помѣщику сводились главнымъ образомъ къ отбыванію барщины. Ремесленники-либертины изъ отдѣльныхъ цеховъ обязаны были, напримѣръ, на барскихъ виноградникахъ работать по два дня въ каждомъ рабочемъ сезонѣ. Тѣ, кто замку, т.е. барину, никакимъ ремесламъ не служили, обязаны были отрабатывать на барскихъ виноградникахъ по 2 дня въ недѣлю, что составляло 104 трудодня въ годъ. Кромѣ того существовала повииность разносить письма на разстояніе 2 миль (15 килом.), но это не сюблюдалось и жители прииуждались ходить и дальше.

Ремесленники, какъ плотники, кузнецы, колесники, слесари, ружейники, столяры, чеботари обязаны были свозить въ барскій погребъ девятинное вино, a тѣ изъ нихъ, у кого имѣлся тягловой скотъ, обязаны были поставлять жнецамъ воду. Съ вина взималась для барина девятина (nona), a для короля десятина (decima). Съ зернового урожая десятина для барина не взималась.

Въ описи отъ 18. августа 1891 служба ремесленниковъ оцѢнивалась въ 121 зл. въ годъ, что при переводѣ на капиталъ равнялось 1.000 зл.

Отъ барщины можно было откупиться, о чемъ свидѣтельствуетъ вышеприведенная опись, въ которой. указано, что 6 жителей не служатъ, т. е. не отбываютъ барщину (называемую по мадьярски robot), вмѣсто которой обязаны давать годачно по одной бочкѣ вина, что считая по 8 зл. за бочку, составляло 48 зл.

Мясники платили годично 100 зл., 3. центнера лоя и 4. воловьихъ шкуры.

Винная девятна изъ Ужгорода, Горянъ, Невицкаго, Нижнихъ Доманинецъ и Гусака составляла вмѣстѣ годично 100 и больше бочекъ, что по 8 зл. за бочку равнялось въ среднемъ 80 златовкамъ.

Это были т.н. урбаріальные доходы барина-помѣщика, получаемые имъ оть своихъ крѣпостныхъ частью деньгами, частью натурой, a частью также работой. Совокупность этихъ повинностей и платежныхъ обязанностей крѣпостныхъ къ своему барину называлась мадьярскимъ словомъ «urbér», что въ русскомъ переводѣ значитъ плата (bér — мзда) барину.

Отсюда потомъ возникло въ т.н. «кухонной латыни», употребляемой въ мадьярской администраціи до начала XIX. ст. въ качествѣ офиціальнаго языка, слово urbarium, которымъ обозначалась совокупность повинностей крѣпостныхъ по отношенію къ помѣщику, т.е. своего рода узаконеніе правовыхъ соотношеній между помѣщикомъ и его крѣпостными, что съ латинскимъ словомъ urbs (городъ) ничего общаго не имѣетъ.

Кромѣ сихъ главныхъ обязанностей крѣпостные должны были давать помѣщику девятину меда, пчелинныхъ роевъ, ягнять, козлятъ, далѣе по 2 цыпленка, по 2 пѣтуха (каплуна) и т.д. Эти поборы назывались мелкой десятиной (apró dézsma), которая была отмѣнена еще до освобожденія крестьянъ закономъ № VII. 1836 г.

Кромѣ урбаріальныхъ доходовъ и доходовъ отъ собственнаго имущества согласно переписи оть 18. VIII. 1691 г. въ самомъ Ужгородѣ имѣлъ помѣщикъ еще разные иные доходы источникомъ которыхъ были разныя т.н. регальныя (королевскія) права.

Такъ во время торговъ взимался сь продавцовъ въ пользу помѣщика за мѣсто сборъ оть шатра. Этотъ рыночный сборъ составлялъ согласно представленія Николая Берчени, поданнаго имъ въ отвѣтъ на казенную оцѣнку, содержимую въ описи 1691 г., по 2 динара отъ шатра. Потому же отвѣтному представленію гр. Н. Берчени въ Ужгородѣ въ то время отбывалось около 5 торговъ въ годъ.

Доходъ отъ парома (плота), принадлежавшій также помѣщику, былъ оцѣненъ казенными людьми въ 36 зл. въ годъ. Противъ такой оцѣнки возражалъ Н. Берчени, утверждая, что паромъ ходитъ только во время наводненій, да къ тому еще дворяне, помѣщичьи люди, и дворня пользуются имъ безплатно. Изъ сего можно заключить, что при нормальномъ уровнѣ воды рѣка переѣзжалась возами вбродъ. Мостъ, упоминаемый между прочимъ въ переписяхъ 1631—1690—1691 г.г., по видимому для возовъ не былъ приспособленъ, и служилъ только для пѣшеходовъ, ибо въ противномъ случаѣ паромъ былъ бы совершенно излишнимъ.

Наемное отъ 7 лавокъ на рынкѣ, которое принадлежало также помѣщику, составляло по той же описи 60 зл. въ годъ.

Въ имѣвшихся въ городѣ двухъ корчмахъ (educilla vini) съ Юрьева дня до Михаилина дня продавалось помѣщичье вино, въ среднемъ около 120 бочекъ въ годъ. Доходность корчемъ опредѣлялась по 9 зл. съ бочки, что составляло 1080 зл. въ годъ. Это отвѣчало при 6% капиталу 18.000 зл. Въ остальное время года продавалось вино жителей.

Мыто находилось въ арендѣ у еврея, который за него, a также за распивочную, въ которой продавалось пиво, медъ и водка, платилъ помѣщику годично 600 зл. Такъ какъ въ другихъ спискахъ евреи не упоминаются, нужно полагать, что въ концѣ ХVІІ. вѣка въ Ужгородѣ жили только одна-двѣ еврейскихъ семьи.

О тогдашнихъ размѣрахъ города достаточно наглядное представленіе даетъ оцѣночная опись отъ 23 іюня 1691 года, согласно которой въ то время Ужгородъ состоял изъ слѣдующихъ улицъ:

1. Várulcza — Замковая (нынѣ Капитульная)

2. Gyapjuutcza — Волняная (нынѣ Духновича)

3. Piaczutcza — Рыночная (нынѣ ?)

4. Hidutcza — Мостовая (нынѣ Рашина)

5. Sósutcza — Соляная (нынѣ Ракоци)

6. Cigányutcza — Цыганская (нынѣ Мункачи ?)

7. Malomutcza — Мельничная (нынѣ Подградская — Vadkert u.?)

8. Téglaszinutcza — Цегольнянская (нынѣ Подгорная и Другета)

9. Vatautcza — Ватная (нынѣ ?)

10. Temetőutcza – Кладбищенская (нынъ Добрянскаго?)

Всѣ вышеперечисленныя улицы расположены были, за исключеніемъ можеть быть, одной Цыганской, вокругъ замка на правомъ берегу рѣки Ужа. За рѣкой (мостамъ) находилась, по всей видимости, только одна изъ корчемъ, называемая въ спискахъ 1631 и 1690/91 годовъ «гостиницей». Мѣстонахожденіе ея указано неопредѣленно: «за Ужемъ» и «за мостомъ при дорогѣ», безъ поименованія улицы. Изъ этого можно заключить, что «гостинница» эта была просто постоялымъ дворомъ, каковыхъ въ тѣ времена было не мало на большихъ дорогахъ. Она была, по всей вѣроятности, предшественницей позднѣйшей гостинницы «Черный Орелъ», находившейся на «Орлиной площади», называемой нынѣ Масариковой.

О замкѣ упоминають впервые почему то только описи 1691 года, составленные представителями казны, къ которой какъ уже выше было сказано, должно было перейти вымороченнное наслѣдство Другетовъ.

Опись отъ 23-го іюня 1691 г. содержитъ слѣдующее интересное описаніе имѣвшаго въ то время еще важное стратегическое значеніе замка:

«Аrх Ungvár dicta continens primo ante portam exteriorem clausuram pallesatis et 2 ligneis portis extructam ac circumdatam huszárvár vocatam, ubi erectae sunt 3 viles gasae, in quibus pedites arcis degunt. Ex post habetur fossatum amplum, per quod comtinetur pons, quo itur ad portam arcis exterioris, in qua habentur plurimae domunculae tempore disturbiorum per oppidanos aedificatae, in quibus nunc praesidiarii milites resident. In eadem exteriori arce habetur templum cum turri murata sat amplum et formosum, in quo praedecessores familiae Homonnai sepulti sunt. Propugnacula ibidem continentur 5 regaliter exstructa, in quibus, actu exstant plurima tormenta majora et minora, quae in inventario domus armentariae officialium uberius specificantur. Stabula, culina et penes eadem constructae mansiones commodae dantur. In arce interiori 2 contignationum, ubi ad inhabitandum bonae commoditates, palatia, nonnulla vero cubicula sub obsidione Tӧköliana minata et necdum restaurata habentur, potiora vero una cum tectis arcis hactenus reparata sunt et adhuc partim, praecipue tecta et muri per Tökölianos tormentis ruinati et demoliti reperatione indigent. Tabulatum etiam palatii majoris valde ruinosum, fenestrae etiam potiores et januae cum suis requisitis commode restauratae sunt.»

По-русски это значитъ: «Передъ наружными воротами ужгородскаго замка имѣется обведенная тыномъ паланка съ двумя деревянными воротами, называемая гусарскимъ замкомъ, въ которомъ находятся 3 хижины, въ которыхъ живутъ пѣхотинцы замка. Послѣ того слѣдуетъ широкій ровъ, черезъ который проложенъ мостъ, по которому идется къ воротамъ наружнаго замка, въ которомъ жители города въ тревожныя времена понастроили много домишекъ, въ которыхъ теперь пребываютъ крѣпостные воины. Въ томъ-же наружномъ замкѣ имѣется довольно просторная и красивая церковь съ мурованной колокольней, въ которой погребены предки семьи Гуменянскихъ. Тамъ-же возвышаются 5 изрядно построенныхъ башенъ, на которыхъ поставлено много большихъ и маленькихъ пушекъ, подробно перечисленныхъ чиновниками въ оружейномъ инвентарѣ. Имѣются тамъ конюшни, кухня и возлѣ нихъ удобныя жилища. Въ среднемъ замкѣ имѣются двѣ двухэтажныя палаты съ удобными жилыми помѣщеніями, изъ коихъ нѣкоторыя во время Тэкэлійской осады были разрушены и до сихъ поръ не были возстановлены, лучшія же изъ нихъ были вмѣстѣ съ крышей замка отремонтованы, частью же, особенно крыша и стѣны, разрушенныя и снесенныя Тэкэлійскими ядрами, нуждаются въ починкѢ. Своды большого хорома сильно разрушены, окна немного лучше, двери же со своими принадлежностями въ достаточной мѣрѣ исправлены».

По этому описанію видно, что ужгородскій замокъ въ то время состоялъ собственно изъ крѣпости, обведенной рвомъ и крѣпостной стѣной съ башнями, точнѣе площадками для орудій, и наружныхъ вспомогательныхъ укрѣпленій, обведенныхъ деревяннымъ палисадникомъ или паланкой.

Обѣ эти части соединялись подъемнымъ мостомъ, замѣненнымъ нынѣ насыпью. Haружныя деревянныя укрѣпленія, носившія навѣрное и въ то время только временный характеръ, уже давно не существуютъ и отъ нихъ не осталось и слѣда. Только острый клинообразный выступъ на ул. Подградской, напротивъ сѣверной башии, заставляетъ насъ предполагать, что линія наружныхъ укрѣпдений на сѣверной сторонѣ совпадала частично съ теперешней линіей помянутой улицы. — Находившаяся внутри огражденій замковая церковь сегодня уже не существуетъ. Изъ палатъ уцѣлѣла только одна, въ которой сегодня находится уніатская богословская семинарія. Уцѣлѣли также башни и ровъ, хотя нуждаются въ срочномъ ремонтѣ.

Въ оцѣночномъ спискѣ отъ 18-го августа 1691 г. имѣется слѣдующее, уже болѣе скудное, описаніе замка:

Arx Ungvár in uno colle, fluvio Ung dicto circumfluente, et in loco amoeno exstructa, universis ad inhabitandum necessariis suis commoditatibus optime provisa, extrinsecis 5 regalibus propugnaculis et murato fossato munita, non contemnendis sumptibus erecta, cujus valor ad multa millia sese extenderet, sed cum aestimationis arcium certa methodus cameralis praescripta haberetur, ex eo arx ista respectu situs loci et optimarum suarum commoditatum, veluti versus r. Poloniae finitima merito aestimari potest ad fl. 6.000. — Tormenta, machinae, bombardae et aliae munitiones bellicae in aedem existentens dd. officialibus domus armentariae reliquuntur aestimanda.

Въ русскомъ переводѣ это значитъ:

«Ужгородскій замокъ, построенный на холмѣ, омываемомъ рѣкой, называемой Унгомъ, нa весьма приятномъ мѣстѣ, имѣетъ всѣмъ необходимымъ прекрасно снабженныя жилыя помѣщенія. Снаружи защищенъ 5-ью крѣпкими башнями и мурованнымъ рвомъ. Построенъ на средства немалыя, равняющіеся многимъ тысячамъ, но такъ какъ способъ казенной оцѣнки замковъ точно предписанъ, то сей замокъ ввиду своего расположенія и хорошихъ помѣщеній, какъ окраинная крѣпость противъ королевства Польши, оцѣнивается въ 6.000 златовокъ (флореновъ). Оцѣнка пушекъ, боевыхъ машинъ, бомбардировочныхъ орудій и прочихъ военныхъ снаряженій, въ крѣпости этой находящихся, предоставляется гг. чиновникамъ оружейной палаты».

Согласно оцѣночной описи отъ 18. VIII. 1691 г. все обширное ужгородское помѣстье было казенными людьми оцѣнено въ 140.892 златовокъ, считая въ томъ также феодальныя обязанности крѣпостныхъ, какъ барщину, денежные и натуральные поборы и т.д., переведенные на деньги, т.е. капитализованные, что слѣдуеть считать и по тому времени за слишкомъ низкую цѣну.

Споръ гр. Берчени съ казной изъ-за наслѣдства кончился сдѣлкой, согласно которой все ужгородское помѣстье казна уступила ему на неопредѣленное время въ залогъ (titulo hypathecae jureque redemptibili) за сумму 175.000 златовакъ съ правомъ окончательнаго выкупа въ собственность, при чемъ въ сію сумму засчитывалось 50.000 златовакъ, т. е. сумма, которая согласно помянутой жалованной грамоты Фердинанда III: принадлежала женской линіи Христины. Въ силу cей сдѣлки, которая была дня 10.II.1692 г. одобрена Леопольдомъ І-мъ, гр. Николай Берчени сталъ владѣльцемъ ужгородскаго замка и всего принадлежащаго къ нему огромнаго помѣстья (около 120.000 га), при чемъ еще раньше дипломомъ того-же Леопольда I-го отъ 30.VIII.1691. была ему пожалована пожизненная должностъ ужгородскаго жупана.

Новый владѣлецъ обновилъ и укрѣпилъ отъ многочисленныхъ осадъ сильно пострадавшій замокъ и обставивъ его небывалой роскошью, сдѣлалъ его своимъ любимымъ мѣстопребываніемъ, гдѣ на устраиваемыхъ имъ великолѣпныхъ пиршествахъ (самъ онъ былъ трезвенникомъ) собиралась вся мадьярская знать. Особенно дружилъ Берчени съ юнымъ владѣльцемь сосѣдняго мукачевскаго замка, Францемъ Ракоци, княземъ «Мукачевскимъ и Маковицкимъ».

Сначала Берчени былъ преданнымъ сторонникомъ Габсбурговъ и поборникомъ существующаго порядка, какъ это, конечно, и подобало гусарскому полковнику, придворному совѣтнику и камергеру, по отношенію къ которому неоднократно проявлялась особая царская милость. Между прочимъ онъ активно принималъ со своимъ полкомъ участіе въ подавленіи Куруцкаго возстанія 1697 года, вспыхнувшаго въ Новомъ Мѣстѣ подъ Шатромъ изь-за неимовѣрныхъ безчинствъ разнузданой нѣмецкой солдатни.

Въ религіозномъ отношеніи Берчени не отличался также особой терпимостью. Ко времени вступленія имъ во владѣніе Ужгородамъ реформаты имѣли въ Ужгородѣ по милости Валентина Другета опять приходъ. Дня 15-го апрѣля 1695, года, однако, Берчени, ссылаясь на приказъ кардинала Коллонича, изгналъ изъ Ужгорода тогдашняго реформатскаго пастора, по имени Михаила Вари, который послѣ того поселился въ Радванкѣ[10]. Только 10 лѣтъ спустя, въ 1705 году, въ разгарѣ Куруцскаго возстанія былъ по приказу кн. Франца Ракоци реформатамъ возвращенъ захваченный у нихъ католиками костелъ у госпиталя вмѣстѣ съ приходскимъ домомъ и со всѣми доходами (cum parochia et universis reditibus[11].

Въ настроеніяхъ гр. Николая Берчени со временемъ произошли, однако, коренныя перемѣны. Онъ становится непримиримымъ врагомъ всего нѣмецкаго (Germanici nominis osor implacibilis). Нужно полагать, что ему самому неоднократно пришлось испытать на себѣ своеволіе разнузданнаго нѣмецкаго жолнѣрства, — отъ котораго людямъ не было житья. Навѣрное ему пришлось перенести также немало непріятностей и отъ помѣщавшагося въ замкѣ нѣмецкаго гарнизона.

Для иллюстраціи тогдашняго безправнаго положенія можетъ послужить возмутительный случай, имѣвшій мѣсто въ Ужгородѣ въ мѣсяцѣ іюнѣ 1693 г., т.е. скоро послѣ того, какъ гр. Н. Берчени вступилъ во владѣніе ужгородскимъ помѣстьемъ. Дѣло было такъ, что Берчени долженъ былъ городу Дебрецину 3.000 флоренавъ. Сумму эту городъ переуступилъ во избѣжаніе экзекуціи военной казнѣ въ уплату причитавшагося съ него военнаго налога. Взысканіе долга, хотя срокъ платежа по переуступленному долговому обязательству гр. Берчени еще не насталъ, было поручено начальнику мукачевской крѣпости, нѣкоему Матвѣю Кейзеру, который безъ предупрежденія или предварительнаго вызова отправилъ въ Ужгородъ для проведенія экзекуціи военный отрядъ въ 80 человѣкъ нѣмецкихъ жолнѣровъ. Управляющіе графа Берчени, котораго въ Ужгородѣ въ то время не оказалось, заявили противъ незаконой экзекуціи долга, срокъ уплаты котораго еще не наступилъ, протестъ и просили отсрочки, пока не снесутся со сему поводу со своимъ бариномъ.

Начальникъ отряда, одкако, сей обоснованной просьбѣ не внялъ и, размѣстивъ свой опрядъ по частнымъ квартирамъ, снялъ съ него дисциплину, что иными словами обозначало вольный грабежъ.

Только этого и ожидавшая, разнузданная солдатня дала своей жадности и прихоти полную волю. Пьянствовали, буйствовали, насильничали, по улицамъ стрѣляли и вообще творили всякаго рода неподдающіяся описанію безобразія. Въ довершеніе всего от выстрѣла пьянаго солдата вспыхнулъ пожаръ, который причинилъ графу убытки въ нѣсколько тысячъ златовокъ, a кромѣ того сгорѣло отъ него 16 частныхъ домовъ, въ которыхъ погибъ весь домашній скарбъ 18-ти семей.

«…qui (т.е. присланные изъ Мукачева «milites executores Germani») nоnmodо alias enormes excessus, damnaque et sumptus perpetrassent et causassent: sed et sedecim circiter domos in oppido Unghvar eadem indebitae hujusmodi executionis occasione in flammam et cineres convertissent, damno ejusdem Domini Comitis ad aliquot millia sese extendente valde gravi et manifesto». (Подлинный концептъ въ архивѣ мад. кор. придворной канцеляріи. 1693 nro 27. ex Augusto).

Вызванное пожаромъ смятеніе жольнѣры использовали для грабежа, и чтобъ панику еще увеличить, то ошеломленныхъ отъ пожара людей, крѣпостныхъ и дворянъ безъ различія, неистово избивали и гоняли по улицамъ, обзывая ихъ бунтарями. Произошелъ этотъ случай дня 19-го іюня 1693 года и въ составленномъ по сему поводу слѣдственномъ протоколѣ отъ 20 іюня 1693 г. описанъ слѣдующимъ образомъ:

«Sub eodem incendio inexplicabiles percussiones et verbera in plateis hominibus peregerunt, evaginatus armis executores indifferenter, sive in Nobilibus en Ignobilibus, demoninando cohabitatores omnes ejusdem Oppidi Unghvar esse Rebelles; sub eodem incendio etiam multas direptiones perpetrarunt». (Подлинникъ тамъ-же ad nrum 27).

Безобразіе cіe, творимое надъ ни въ чемъ неповинными людьми, прекратилось только тогда, когда поставленный о происходившемъ въ срочномъ порядкѣ, въ извѣстность гр. Берчени, сложилъ 3.000 зл.[12].

Если такое насиліе безнаказанно позволяли себѣ царскіе наймиты противъ такого знатного, и заслуженнаго аристократа, какъ гр. Николай Берчени, владѣльца огромныхъ помѣстій, гусарскаго полковника, жупана и т.д., то даже трудно себѣ представитъ то безвыходное положеніе, въ какомъ находились мелкіе шляхтичи, a тѣмъ болѣе крѣпостные. Такъ, напр., въ 1697 году въ области Токайскаго Подгорья (Tokaj — hegyalja) уплаченный уже разъ военный налогъ вторично взымался съ злочастныхъ жителей посредствомъ военной зкзекуціи (gravis militaris executio), при чемъ, какъ средство воздѣйствія примѣнялось, между прочимъ, подвѣшиваніе людей за ноги, головой внизъ и подкуриваніе ихъ[13]. Неудивительно поэтому, что возстаніе сейчасъ же вспыхнуло, какъ только появились вожди въ лицѣ графа Н.Берчени, и кн. Фр. Ракоци.

Вдохновителемъ возстанія, былъ собственно Берчени. Подъ его вліяніемъ Ракоци въ силу союзнаго договора, заключеннаго въ свое время между его прадѣдомъ, семиградскимъ господаремъ Юріемъ Ракоци I. и французскимъ дворомъ, обратился за помощью къ французскому королю Людовику XIV. Его посолъ, однако, былъ собственно приставленный къ нему агентъ іезуитовъ и тѣмъ самымъ и вѣнскаго двора, благодаря чему заговоръ уже съ самаго начала былъ раскрытъ[14]. Вслѣдствіе этого Ракоци былъ въ своемъ велико-шаришскомъ дворцѣ ночью съ 17-го на 18-е апрѣля 1701 года арестованъ и доставленъ, въ Вѣнскій Новгородъ (Wiener-Neustadt). Та-же участь ожидала Берчени, который, однако, заблаговременно узнавъ о случившемся, бѣжалъ въ Польшу.

Послѣ побѣга Берчени, въ Польшу на его имущество былъ наложенъ арестъ. По описи, составленной по сему случаю представителями казны лѣтомъ 1701 г., которая содержить между прочимъ списокъ домашней утвари, драгоцѣнностей, платьевъ и всей обстановки замка по отдѣльнымъ помѣщеніямъ, можно судить о необыкновенной роскаши, съ какой ужгородскій замокъ былъ обставленъ, a так-же о багатствѣ, вкусахъ, привычкахъ и вообще объ образѣ жизни его владѣльцевъ. Ha чердакѣ замка найдено было, между прочимъ, девять громадныхъ охотничьихъ сѣтей для ловли дикихъ звѣрей (retia ingentia pro feris), что заставляетъ предполагать, что въ тѣ времена охота велась еще въ значительной степени посредствомъ загона звѣрей въ разставленныя сѣти.

Изъ помянутой описи, a также другихъ источниковъ узнаемъ, что замокъ окружало 5 великолѣпныхъ парковъ, какъ «Virágoskert» (Цвѣточный садъ) по правой сторонѣ Замковой улицы. «Lugaskert» (Луговой садъ) и «Darvaskert» (Журавлиный садъ) по направленію къ Радванкѣ, далѣе расположенный подъ замкомъ романтичный «Vadkert» (Звѣриный садъ), возлѣ котораго находился помѣщичій пивоваренный заводъ, a наконецъ сосѣдній съ нимъ «Galamboskert» (Голубиный садъ[15]. Изъ нихъ всѣхъ уцѣлѣлъ только служащій нынѣ городскимъ паркомъ «Vadkert», пріобрѣтенный отъ казны въ 1901 году путемъ обмѣна[16].

Слѣдуетъ отмѣтить, что среди арестованныхъ въ замкѣ вещей находился, между прочимъ, архивъ Лелесскаго конвента, уложенный въ трехъ ящикахъ. Архивъ этотъ, являющійся цѣннѣйшимъ историческимъ кладомъ, былъ перевезенъ монахами во время такэлійскаго возстанія, въ ужгородскій замокъ, какъ по ихъ мнѣнію болѣе надежное мѣсто, чѣмъ лелескій монастырь. Какъ мы видимъ въ своемъ разсчетѣ монахи, увы, жестоко ошиблись, и архивъ въ переходившемъ изъ рукъ въ руки ужгородскомъ замкѣ уцѣлѣлъ только благодаря случайности, подробности которой описаны въ письмѣ графа Берчени отъ 5-го апрѣля 1701 г., въ которомъ онъ сообщаетъ Лелесокому конвенту,. что со времени взятія обратно ужгородскаго замка отъ тэкэлійцевъ (ноябрь 1685 г.) пушкари помѣщавшагося въ замкѣ гарнизона «его царскаго и королевскаго величества» по приказу своихъ офицеровъ до недавна пользовались архивомъ въ качествѣ матеріала для пушечныхъ пыжей, что было имъ только недавно случайно открыто и злоупотребленіе это сразу же пріостановлено. Одновременно предлагаетъ конвенту спасенный имъ остатокъ архива срочно убрать[17].

Мажно себѣ представить, что въ теченіе 15 лѣть сколько цѣннѣйшихъ документовъ пропало, получивъ такимъ образомъ примѣненіе къ «военному дѣлу».

Кн. Францъ Ракоци, которому угрожала смертная казнь былъ заключенъ въ замокъ въ Вѣнскомъ Новгородѣ (Винеръ Нейштадтъ) именно вь ту же самую комнату, въ которой провелъ послѣдніе дни казненный за государственную измѣну его дѣдъ Петръ Зринскій. Оттуда ему удалось бѣжать при помощи подкупленнаго его женой, офицера и пробраться къ своему пріятелю гр. Н. Берчени, въ Польшу. Въ Польшѣ, несмотря на враждебное къ нимъ отношеніе придворныхъ круговъ, имъ удалось благодаря интенсивной дипломатической, и матеріальной поддержкѣ французскаго кораля, a также при помощи нѣкоторыхъ благосклонно расположенныхъ къ нимъ, отчасти даже находившихся съ Берчени въ родствѣ польскихъ аристократовъ, организовать и подготовить дома на родинѣ черезъ своихъ эмиссаровъ возстаніе противъ Габсбурговъ. Для этой же цѣли ими былъ на французскія деньги нанятъ отрядъ изъ 800 козаковъ, который составилъ основное ядро повстанческаго войска, къ коему потомъ присоединился и карпаторусскій народъ, какъ это описываетъ въ своемъ дневникѣ современникъ — іезуитъ:

«Latebat Rákóczius post fugam Neostadiensem in Polonia, apud Principissam Sinavskianam. Bercsénius habuit nomen apud eandem Dominam Derzovsky. Haec dedit uterque 800 circiter Cosacos, quorum auxilio sunt agressi partes Munkácsienses et Ruthenos sibi adjunxerunt.»

Въ русскомъ переводѣ это гласить: «Ракоци послѣ побѣга изъ Вѣнскаго Новгорода укрывался въ Польшѣ, у княгини Сѣнявской. Берчени у этой же барыни носилъ имя (псевдонимъ) Дерзовскій. Она имъ обоимъ дала около 800 казаковъ, при помощи которыхъ захватили Мукачевскій край и присоединили къ себѣ русскихъ (т.е. карпатороссовъ)[18].

Такъ началось въ концѣ первой половины 1703 г. то знаменитое, длившееся полныхъ 8 лѣтъ, куруцское возстаніе, которое при нѣкоторыхъ условіяхъ могло положитъ конецъ нѣмецкому владычеству въ дунайскомъ бассейнѣ и тѣмъ самымъ повернуть колесо исторіи въ другую сторону, a именно въ сторону славянорусскую, на которую въ данномъ случаѣ въ значительной степени и была сдѣлана ставка, Въ немъ весьма видную, можно сказать основную, роль игралъ карпаторусский народъ, надѣявшійся сь оружіем въ рукахъ выборотъ себѣ свою правду. Участіе карпаторусскаго народа въ возстаніи уже само по себѣ въ значительной степени обезпечивало ему успѣхъ, ибо закаленные въ бояхъ воинственные карпаторусскіе горцы представляли собой весьма цѣнный боевой матеріалъ, — о стратегическомъ значеніи Подкарпатской Руси, какъ исходной и основной базѣ возстанія, черезъ которую поддерживалась постоянная связь съ Востокомъ, и не говоря.

Въ тѣ времена вдоль всей границы отъ Маромороша до Спиша шла между карпаторусскимъ народомъ и польской шляхтой пограничныхъ округовъ ожесточенная борьба, принимавшая иногда видъ настоящей войны, сопровождаемая, какъ это ужъ полагается, набѣгами, взаимнымъ истребленіемъ, опустошеніями, грабежами, угономъ скота, поджогами, уводомъ населенія вгь плѣнъ и даже въ рабство, наложеніемъ контрибуціи и прочими пріемами формальной войны. (Szilágvi S. — A magyar nemzet tört. VII. 538.) Такъ въ 1698 году земплинцы, или какъ ихъ современныя грамоты называютъ «русскіе разбойники», (Praedones Rutheni) угнали изъ Польши около 1.000 головъ скота, a посланный за ними въ догонку отрядъ въ 500 человѣкъ подъ Виравой разбили на голову, захвативъ, между прочимъ, одну мортиру (certam quoque colubrinam)[19]. По этому одному случаю можно заключить, что карпаторусскій народъ въ тѣ времена обладалъ въ значительной степени развитой военной организаціей, служившей ему прочной основой самозащиты, и позволявшей ему съ успѣхомъ сводить счеты съ сосѣдними польскими панами.

О роли, какую игралъ въ возстаніи русскій народъ, можно судить по тому вліянію, которое онъ оказывалъ на тогдашнюю венгерскую общественность и въ бытовомъ отношеніи. Вся мадьярская поэзія и музыка эпохи возстанія, называемая «куруцской», густо пронизана русскими, въ частности кapпаторусскими, мотивами, уцѣлѣвшими до нашихъ дней. Такъ напр. въ трембитахъ (труба карпаторусскихъ пастуховъ длиною въ 3—4 метра) нельзя не усмотрѣть праобразъ мадьярскаго національнаго инструмента, называемаго «tárogató».

Первоначально трембита была инструментомъ боевымъ который нѣмцы такъ и называли «Heerpfeife»[20], т. е. «боевой свирѣлью». При помощи трембитъ, имѣющихъ сильный, слышный на далекія разстоянія, пронзительный звукъ, предуславливаемый уже и ихъ внушительной длиной, поднималась въ нашихъ горахъ въ случаѣ иноземнаго набѣга или иной опасности тревога и созывались бойцы. Въ оныя жестокія времена трембита играла роль своеобразнаго телефона; при ея помощи передавались сигналы по всей области съ вершины на вершину. Она входила такимъ образомъ въ составъ своеобразной военнооборонительной системы карпаторусскихъ горцевъ.

Возстаніе, которое распространялось съ быстротой лавины, носило сначала не только проти-габсбургскій, но и явно соціальный характеръ. Это было въ первую очередь движеніе угнетаемыхъ низовъ народныхъ, возглавляемое, однако, аристократической верхушкой, во главѣ которой стоялъ богатѣйшій мадьярскій магнатъ, который въ силу логики вещей не могъ или не хотѣлъ удовлетворить cоціальнымъ требованіямъ широкихъ массъ, на которыя онъ главнымъ образомъ опирался. Это парадоксальное противорѣчіе и оказалось для окончательнаго исхода борьбы роковымъ.

Дворянство, особенно сначала, приняло сторону нѣмцевъ и передъ взбунтовавшимся крестьянствомъ искало убѣжища въ замкахъ. Сторонниковъ Габсбурговъ, въ отличіе отъ куруцевъ, звали «лабанцами». Въ нашей области дворянство укрылось въ ужгородскомъ замкѣ.

Ужанскіе верховинцы поднялись тоже. Они загородили ущелія и стали вооружаться. Во главѣ движенія сталъ популярный атаманъ Беча, тотъ самый, который въ концѣ XVII. вѣка руководилъ пограничной партизанской войной между карпатороссами и поляками.

Ночью 18-го августа 1703 года верховинцы совершили подъ предводительствомъ Бечи набѣгъ на Горяны и Ужгородъ и угнали въ горы весь помѣщичій скотъ, a также попавшійся имъ въ руки скотъ укрывшихся въ замкѣ дворянъ-лабанцевъ.

Къ началу сентября Беча уже сформировалъ свое войско, которое сторонники Габсбурговъ, т. е. «лабанцы» насмѣшливо звали «сермяжнымъ войскомъ» (gubás had), Во главѣ этого войска, состоявшего изъ нѣсколькихъ тысячъ, плохо вооруженныхъ, но зато отоважнѣйшихъ верховинскихъ бойцовъ, Беча спустился съ горъ и 17-го сентября послѣ упорного боя занялъ Ужгородъ и осадилъ замокъ.

Гарнизонъ замка въ то время состоялъ изъ роты нѣмецкихъ мушкетеровъ при соотвѣтствующей артиллеріи и конницѣ. Начальникомъ крѣпости былъ капитанъ Францъ Свѣтликъ (по другимъ источникамъ Шветликъ — Schwetlik). Численность защитниковъ замка вместѣ съ укрывшимся въ немъ дворянствомъ и челядью равнялось 300—400 бойцамъ. Въ защитѣ замка дѣятельное участіе принимали также іезуиты, производившіе, — по нѣкоторымъ источникам, — якобы отравленныя пули[21].

Осаждаемые стойко и мужественно защищались. Они частыми вылазками старались разстроить ряды осаждающихъ. Кромѣ того ядрами и иными зажигательными средствами нѣсколько разъ подожгли городъ, въ которомъ размѣщались осаждающіе, чтобы такимъ образомъ лишить ихъ крова и прикрытія. Осаждающіе, однако, каждый разъ пожаръ быстро тушили. Осада изъ-за недостатка бомбардирочныхъ средствъ сильно затянулась, a замокъ такъ и не удалось взять приступомъ. Только послѣ капитуляціи сильнаго Мукачева-Паланка, гарнизонъ котораго, конвоируемый куруцами, около 20. Февраля 1704 г. проходилъ Ужгородомъ на виду осаждаемыхъ, сочло начальство крѣпости дальнѣйшее сопротивленіе безцѣльнымъ и рѣшило сдаться. Другого мотива для этого не имѣется, такъ какъ осажденные ни въ чемъ нужды не терпѣли, по крайней мѣрѣ о ней не упоминаетъ въ своемъ дневникѣ пережившій осаду Георгій Хорватъ Павловецкій[22].

Условія сдачи были составлены 26. февраля и послѣ ихъ ратификаціи со стороны Ракоци 2. марта подписаны уполномоченными обѣихъ сторонъ. Условія эти для осаждаемыхъ были весьма выгодны. Войску гарантированъ былъ вольный уходъ въ Польшу черезъ Маковицкій (Дуклянскій) перевалъ, при чемъ солдатамъ оставлены были винтовки съ 16 патронами. Остальные защитники замка получили амнистію, должны были, однако, присягнѵть на вѣрность Ракоци. Сдача замка состоялась 16-го марта, по другимъ источникамъ 17-го марта 1704 r., чѣмъ и окончилась продолжавшаяся ровно полъ года затяжная осада[23].

Возстаніе имѣло сначала головокружительные успѣхи. Къ концу 1704 г. почти вся Венгрія находилась въ рукахъ Ракоци. Его наѣздники уже въ началѣ лѣта 1704 года появились у стѣнъ Вѣны и въ день рожденія императора Леопольда, 9-го іюня, вечеромъ устроили ему своеобразную иллюминацію, подожегши всѣ предмѣстья Вѣны.

Подъ впечатлѣніемъ этихъ успѣховъ семиградцы уже 6-го іюля 1704 г. на сеймѣ въ Альба-Юліи избрали Ракоци своимъ государемъ. Венгерскій сеймъ въ Сѣчинѣ 16. сентября 1705 г. избралъ его государемъ-правителемъ, a графа Берчени главнокомандующимъ.

Сѣчинскій сеймъ, который за неимѣніемъ легальной правовой формулы былъ названъ по образцу польскихъ конфедерацій: «GeneraІіs conventus statuum et ordinum Regni Hungariae pro Іibeгtatae patriae», важенъ и потому что на немъ была провозглашена свобода вѣроисповѣданія. Въ исполненіе постановленій сѣчинскаго сейма былъ также въ Ужгородѣ возвращенъ въ 1705 г. реформатамъ костелъ «cum parochia et universis ad se pertinentiis»[24]. Этотъ же сеймъ постановилъ также, что іезуиты, какъ отъявленые непріятели народа и сторонники Габсбурговъ должны быть изгнаны за предѣлы Венгріи, a имущество ихъ конфисковано. Въ Ужгородѣ постановленіе это было приведено въ исполненіе, однако, только въ началѣ 1708 года, когда звѣзда Ракоци начала уже закатываться. Ужгородскіе іезуиты ушли частью въ Австро-Германію, частью въ Польшу, послѣ чего 20 февраля учащаяся молодежь была распущена. (Бланарь — Трехсотлѣтіе ужгородской гимназіи — 61—63).

Борьба продолжалась съ перемѣннымъ счастіемъ. Ракоци правилъ Венгріей какъ суверенный государь. Чеканилъ монету, содержалъ пышный дворъ, принималъ иностранныхъ пословъ, заключалъ союза и т. д. Численность его войска временами доходила до 70.000 и больше бойцовъ. Въ 5-омъ году войны, 13-го іюня 1707 г. венгерскій сеймъ въ Онодѣ низложилъ Габсбурговъ съ венгерскаго престола и до избранія новаго короля свѣрилъ королевскую власть Францу Ракоци, замѣстителемъ котораго на случай его отсутствія былъ назначенъ гр. Берчени.

Самую дѣйственную помощь оказывалъ Ракоци французскій король Людвикъ XIV, регулярно снабжавшій его деньгами и военными спеціалистами. Ракоци, однако, скоро сообразилъ, что помощь Людвика XIV, который самъ неоднократно терпѣлъ на западномъ театрѣ войны жестокія пораженія, недостаточна, чтобъ довести дѣло до побѣднаго конца. Свои взоры онъ все больше и больше сталъ обращать на молодую Россію, великодержавная тѣнь которой въ то время уже стала медленно подыматься на востокѣ Европы. Онъ навязалъ сношенія съ Петромъ Великимъ, который охотно включилъ его въ свою тонкую дипломатическую игру и хотѣлъ его, между прочимъ, посадить даже на польскій престолъ. Для переговоровъ онъ выслалъ къ Ракоци своего приближеннаго духовника Давида Ивановича Корбева, который 24-го іюня 1707 г. былъ имъ встрѣченъ въ Ужгородѣ въ сопровожденіи гр. Берчени съ царской пышностью. Скоро послѣ того Ракоци отправилъ графа Берчени, который плавно говорилъ по-русски, съ важной миссіей къ царю. Согласно полученныхъ инструкцій Берчени долженъ былъ склонить Петра Великаго къ союзу съ Франціей противъ Габсбурговъ, возглавлявшихъ и олицетворявшихъ въ то время Германію.

Берчени 7-го сентября 1707 года встрѣтился съ Петромъ Великимъ въ Варшавѣ. При его посредничествѣ между Петромъ Великимъ и Ракоци былъ заключенъ 21-го сентября союзный договоръ, который былъ Петромъ Великимъ ратифицированъ 10-го декабря въ Москвѣ. Предпосылки этого договора, которымъ Россія обязалась оказать въ случаѣ нужды помощь Ракоци, не были однако, никогда исполнены. Помѣшала этому главнымъ образомъ двуличиая политика главной союзницы Ракоци, Франціи, союзъ съ которой какъ разъ и былъ основной предпосылкой цѣлаго соглашенія. Франція не только не заключила союза съ Россіей, но даже наоборотъ, натравила на нее шведовъ, съ которыми русскому народу пришлось какъ разъ тогда сводить бой не на жизнь, a на смерть, и поэтому не до венгерскихъ дѣлъ было ему въ то время.

Такимъ образомъ великой концепціи Ракоци не было суждено осуществиться. Франко-русскій союзъ не состоялся, что весьма неблагопріятно отразилось на дальнѣйшемъ ходѣ событій. Военное счастье между тѣмъ отвернудось отъ Ракоци. Его войска стали терпѣть пораженія. Въ ряды куруцевъ вкралась измѣна. Государство было затяжной войной сильно опустошено, a населеніе истощено и до тла разорено. Въ довершеніе всего разразилась страшная чума, эта обычная спутница войнъ, потребовавшая по тогдашнимъ даннымъ болѣе 300.000 жертвъ. Цѣлые лагери вымерли. Объятые страхомъ войска въ паникѣ разбѣгались. Въ Ужгородѣ особенно въ 1710 году свирѣпствовала чума и то до такой степени, что по словамъ современниковъ «люди жались какъ овцы на бойнѣ». Ha Верховинѣ размножившіяся неимовѣрно мыши уничтожили весь урожай. Ко всему этому прибавился еще страшный падежъ скота[25]. Въ результатѣ этихъ бѣдствій настала ужасная нужда. Наступало начало конца.

Гр. Н. Берчени отправился въ серединѣ 1710 года за помощью къ царю, оставивъ Ужгородъ на попеченіе своего сына Владислава Берчени, который въ свою очередь свѣрилъ его генералу Степану Эбецкому. Объ этомъ упоминаетъ мадьярскій историкъ Коломанъ Таль въ своей докладной запискѣ о состояніи архива графовъ Эрдэди, помѣщающагося въ ихъ дворцѣ въ Верешварѣ (комитатъ Вашъ), провѣреннаго имъ въ 1870 году. Въ упомянутой запискѣ, опубликованной въ научно-историческомъ журналѣ „Századok“ («Столѣтія») — 1870 г. стр. 597, пишетъ Таль между прочимъ слѣдующее: «Отдѣльный фасцикулъ (связку) составляютъ ужгородскіе акты, когда въ началѣ 1711 г. весьма талантливый сынъ ушедшаго уже въ Польшу маршала, графъ Ладиславъ Берчени, передалъ любимый замокъ своего отца на попеченіе новому комендату, генералу Стефану Эбецкому. Здѣсь находимъ исчерпывающее описаніе ужгородской крѣпости: дворцоваго полка графа Берчени, застрявшаго въ ней дворянства, однимъ словомъ всѣхъ тогдашнихъ обстоятельствъ и дѣлъ, касающикся Ужгорода, даже находящихся въ замкѣ потайныхъ ходовъ и колодцевъ, a также разныхъ куріезностей; были тамъ наприм. «рѣшетки, на которыхъ людей жарятъ».

Помянутыя рѣшетки служили, навѣрное, въ качествѣ средневѣковыхъ истязательныхъ средствъ, употребляемыхъ главнымъ образомъ при допросахъ обвиняемыхъ, при помощи которыхъ заставляли ихъ сознаваться. Эти страшные свидѣтели неимовѣрной человѣческой жестокости до нашихъ дней не сохранились. Изъ колодцевъ сохранился только одинъ, который находится во дворѣ построеннаго квадратомъ главнаго зданія. Онъ имѣетъ внушительную глубину въ 36 метровъ. Колодецъ этотъ сегодня прикрытъ желѣзной плитой и имъ уже давно не пользуются. Второй колодецъ находился въ одномъ изъ казематовъ[26] и сегодня уже засыпанъ. Ha счетъ потайныхъ ходовъ существуетъ преданіе въ нѣсколькихъ версіяхъ. Наличіе предполагаемыхъ подземныхъ ходовъ, соединяющихъ якобы замокъ съ наружнымъ миромъ, пока не установлено. Въ самомъ же замкѣ имѣется въ стѣнахъ цѣлая сѣть потайныхъ ходовъ, при помощи которыхъ незамѣтно можна было прорваться изъ одной части замка въ другую, минуя коридоры, и ужъ навѣрное также вонъ изъ замка.

Берчени поручено было предложить Петру Великому занять сѣверо-востокъ Венгріи и посадить въ Эчедѣ, въ Мукачевѣ и Мароморошѣ русскіе гарнизоны, что было весьма легко осуществимо, такъ какъ въ то время русскіе полки стояли въ спишскихъ городахъ. Этой затѣѣ не было, однако, также суждено осуществиться. Помѣшала этому опять таки союзница Ракоци, Франція, натравившая на Россію Турцію, объявившую войну.

При такихъ условіяхъ миссія Берчени, корреспонденція котораго съ Ракоци о ходѣ веденныхъ имъ дипломатическихъ переговоровъ содержитъ, между прочимъ, весьма цѣнныя данныя по характеристикѣ личности Петра Великаго и исторіи всей эпохи, не могла имѣть практическихъ результатовъ[27]. До окончанія войны съ Турціей Россія при лучшемъ своемъ желаніи не могла оказать существенной помощи повстанцамъ, постепенно терявшимъ въ то время уже подъ ногами почву. Къ концу 1710 года въ ихъ рукахъ оставалось только сѣверовосточная пограничная область. Въ концѣ февраля 1711 года самъ Ракоци ушелъ въ Польшу въ надеждѣ вернуться съ русскимъ вспомогательнымъ войскомъ. Этой его надеждѣ, однако, не было суждено также осуществиться. Русско-турецкая война — т. н. «Прутскій походъ» — кончилась 13 іюля 1711 г. полнымъ пораженіемъ Россіи. Этимъ рухнула послѣдняя надежда на русскую помощь.

Между тѣмъ гр. Александръ Кароли, которому Ракоци на время своего отсутствія свѣрилъ начальство, 29-го апрѣля того-же года, по нѣкоторымъ источникамъ будучи подкупленъ, заключилъ съ императоромъ Карломъ VI. въ Сату-Маре на весьма выгодныхъ условіяхъ миръ. Послѣ того 12.000 куруцевъ, сложивъ 1-го мая 1711 г. на Майтенскомъ полѣ присягу на вѣрность императору и сдавъ свои знамена, разошлись мирно по домамъ.

Ужгородъ сдался 15-го мая 1711 г. Дольше всего держалось Мукачево, эта послѣдняя твердыня повстанцевъ, открывшая свои ворота императорскимъ войскамъ только 23-го іюня. Длившееся 8 лѣтъ возстаніе было такимъ образомъ окончательно ликвидировано.

Сорвавшійся было съ нѣмецкаго якоря мадьярскій государственный корабль былъ взятъ опять на нѣмецкій буксиръ.

Согласно условій Сату-марскаго мира всѣ повстанцы, сложившіе до извѣстнаго срока обѣтъ вѣрности императору, получили полную амнистію съ возвращеніемъ имъ всего имущества (gratiam vitae et universorum bonorum). Ракоци и Берчени и съ ними много другихъ соратниковъ предпочитали императорской милости и богатству изгнаніе и нужду. Петръ Великій, питавшій къ Ракоци особую симпатію, которая не охладѣла и послѣ того, какъ ихъ общія мечты вслѣдствіе прутскаго пораженія рухнули, въ силу прежняго соглашенія предложилъ изгнанникамъ для поселенія возлѣ Кіева соотвѣтвующую мѣстность[28]. Ракоци, однако, надѣявшійся все еще на помощь западныхъ державъ, предложенія Петрова не принялъ и отправился во Францію съ цѣлью на предстоявшихъ мирныхъ переговорахъ отстаивать свои интересы. Однако ему и здѣсь не повезло, ибо побѣжденная Франція, потерявшая значительную часть своихъ заморскихъ владѣній, только съ величайшимъ трудомъ могла отстаивать и свои собственные интересы противъ Австро-англійской коалиціи. Послѣ заключенія Раштадскаго мира въ 1714 году, которымъ закончена была тогдашняя великая война, однимъ изъ эпизодовъ которой и было куруцское возстаніе, Ракоци отправился въ 1737 году въ Турція, которая какъ разъ въ то время вела съ нѣмецкимъ императоромъ войну. Туда же пробрался изъ Польши и Берчени. Однако и этой, возложекной на Турцію, послѣдней надеждѣ, не было суждено осуществиться, т. к. турки потерпѣли пораженіе. Звѣзда Ракоци закатилась навсегда! Умеръ онъ, какъ и Берчени, a также ихъ ближайшіе соратники въ изгнаніи въ городѣ Родосто на берегу Мраморнаго моря.