ШЕЛКОВАЯ КОСИЦА
В. И. КОМЕНДАР, кандидат биологических наук, зав. кафедрой морфологии и систематики растений Ужгородского госуниверситета
ШЕЛКОВАЯ КОСИЦА[1]
Запомнился разговор со стариком-гуцулом в Рахове, который увидел меня за работой над гербарием. Старик молча стоял, рассматривая собранные полонинские цветы и вдруг спросил:
— А ви не знайшлы шовковои косыци?
Я много слышал об этом редкостном цветке из семейства сложноцветных. Он растет исключительно на известковых скалах в труднодоступных местах в Альпах и Пиренеях, на Балканах, в Средней и Восточной Азии, а также в Западных и Украинских Карпатах. Вспомнилась легенда об эдельвейсе. Юноша может жениться на девушке лишь тогда, когда найдет на скалах эдельвейс и подарит невесте. Этот поступок — свидетельство зрелости и мужества. Если девушка, получив эдельвейс, дарит его юноше, это расценивается, как пренебрежение к нему. Поэтому эдельвейс называют еще цветком мужества и любви. Я знал об этом, но старику ответил отрицательно, так как до того времени эдельвейсов на полонинах не видел.
— Да, — протянул старик, — нелегко это, не каждому посчастливится…
На задумчивом, изрезанном глубокими морщинами лице гуцула можно было видеть, что он хочет рассказать о чем-то интересном, таинственном. Поэтому я не спешил спрашивать, ждал, пока старик сам заговорит. И не ошибся.
— Шелковый цветок растет высоко в горах, — задумчиво начал он свой рассказ. — На отвесных скалах полонины Ненеска. Туда трудно добраться человеку. Этот цветок может найти только смелый и ловкий человек, потому что охраняют шелковую косицу красивые девушки. Каждого, кто пытается сорвать эдельвейс, они сбрасывают в пропасть.
Затем как-то трогательно, с болью в душе он рассказал о том, как девушка из села Богдан, какой-то турист и еще кто-то разбились на острых скалах при попытке достать шелковый цветок.
То, что я услышал, поразило меня. Конечно, я не поверил в существование фантастических красавиц, но знал, что Ненеска — это действительно интересная полонина и на ней растут эдельвейсы. Решил обязательно побывать там.
…Чудесное июльское утро. Вместе с лесником Щаульского лесничества Михаилом Штефуряком мы поднимаемся на Ненеску по узкой лесной тропе в густой тени высоких стройных елей. Кое-где виднелись пепельно-серые буки, или толстые, с большими дуплами, сильно обросшие мхами и лишайниками стволы явора. Приятный, насыщенный запахами хвои, прохладный воздух пьянил и придавал бодрости. Мы двигались вперед без отдыха.
За каждым поворотом открывались картины одна очаровательнее другой. Вот справа большая заросль кустарничков черники, усыпанных черноватыми вкусными ягодами, а дальше — небольшая лесная поляна. Как богаты здесь краски — то необычайно нежные и мягкие, то на диво яркие, с удивительными оттенками.
Почти не чувствуя рюкзаков за плечами, поднимаемся выше и выше. С каждым шагом все шире проясняется голубая даль, веет свежий полонинский ветер. Наконец, лес кончается, и мы выходим на полонину. Кое-где видны одинокие низкие ели. Дальше тропа ведет через полустелющиеся ольховые заросли, местами сменяющиеся густыми кустами можжевельника. Еще выше раскинулись широкие просторы полонинских лугов.
После короткого отдыха идем дальше. И только под вечер достигли Малой Ненески. Приятно чувствовать себя на самой вершине горы в хорошую ясную погоду, где ничто не мешает взгляду. Под нами зеленеет густой темный лес, будто хочет осторожно по гребням вершин добраться до нас. У подножия горы ужом вьется ручей. Куда ни бросишь взор — всюду громоздятся горы. На севере вытянулся хребет Черногора, хорошо видна самая высокая вершина Украинских Карпат – Говерла, всегда окутанная туманом. Еще дальше — другие большие и малые вершины. Мы стоим, очарованные, любуясь пейзажами.
– Видите вон те громады? — спросил лесник, показывая рукой в сторону скал Великой Ненески. Его лицо будто помолодело, родные и хорошо знакомые с детства места не могли не взволновать его. Посмотрел в ту сторону, куда показывал лесник, и был поражен — перед глазами предстала грозная отвесная скала, а внизу темнела глубокая бездна.
– Вот на этих скалах и растут шелковые косицы… Но нам их не достать, — объяснил лесник. — Опасно взбираться по этим скалам.
Но любознательность и желание любой ценой увидеть живой шелковый цветок одержали верх. Я предложил леснику попытаться вскарабкаться на эти склоны снизу.
И к своему удивлению, в ответ услышал уже знакомую мне печальную историю о трагической гибели тех, кто осмелился покорить эти скалы. Лесник рассказал, что на скалах, кроме эдельвейсов, растут и другие красивые полонинские цветы. И словно ненароком спросил: как же попали на эти страшные скалы эдельвейсы? Кто их там посадил, почему они не растут, например, на полонинских лугах, в лесах?
Меня несколько удивили эти вопросы. Я ответил, что эдельвейсов там никто не сажал, они растут издавна сами.
– Эти шелковые цветы сажают, ухаживают за ними и охраняют красни дивки, — убежденно возразил лесник.
Мне опять вспомнился рассказ старика-гуцула.
– Что за девушки? — поинтересовался.
– Очень красивые, с длинными косами… С помощью острых ногтей они легко передвигаются по скалам.
Хотелось больше услышать легенд о фантастических красавицах, и я стал расспрашивать лесника об одежде девушек, о том, чем они питаются. Но он не смог ответить на мои вопросы.
Лесник понял, что я не верю в существование волшебных девушек, и, чтобы убедить меня в своей правоте, рассказал, как он, еще будучи пастухом на полонине Олане, однажды ночью услышал тонкие протяжные крики. Это девушки заманивали на скалы любопытных людей, чтобы потом сбросить их в бездну. Кто отвечал на эти крики, того обязательно что-то тянуло туда, на скалы.
Я знал, что это поверье живет в народе потому, что люди не могут объяснить причин появления редкостных эдельвейсов на скалах. Я начал объяснять это леснику. Сказал, что причиной очень ограниченного распространения эдельвейсов в горах, а именно на скалах Ненески, является то, что эти скалы сложены из известняковых-пород, субстрат сухой, здесь также много солнечных лучей… А это и есть благоприятные условия для произрастания эдельвейса. Цветы эти растут и на горе Близница, на таких же известняковых скалах и на некоторых других скалах, где имеются благоприятные условия произрастания.
Мне казалось, что эти объяснения несколько рассеяли веру лесника в сказочных красавиц. Мы так заговорились, что не заметили, как солнце зашло за гору, близилась ночь. Взбираться на скалы было поздно. Поэтому, решили переночевать где-нибудь невдалеке в колыбе чабана, которую вскоре и отыскали.
Чабаны встретили нас очень гостеприимно. Поужинав кулешей[2] с брынзой и молоком, мы легли спать. Нам, гостям, отвели лучшие места — у костра на деревянных скамьях. Вскоре легли спать и чабаны. Слышалось только потрескивание горящего хвороста, иногда лаяли собаки, охранявшие овец от волков и медведей.
Усталость взяла свое, и я вскоре уснул. Во сне продолжал экскурсию по красивым полонинам.
Ночью меня разбудил лесник. Он был взволнован. Поманил меня пальцем. Я вышел из колыбы. Ночь была довольно светлая, над горами плыла полная луна. Мерцали звезды. Кое-где белели небольшие легкие облака. Над темными силуэтами деревьев вырисовывались на фоне неба, словно неусыпные сторожа, скалы Ненески. Из темноты тянуло запахом цветов и хвои. Немая тишина обнимала все вокруг. Легкий ветерок веял из долины. Я посмотрел на лесника. Он стоял неподвижно, прислушиваясь. Затем наклонился ко мне и тихо спросил, не слышу ли я каких-либо криков? Я прислушался — ничего не было слышно.
— Вон оттуда, — он махнул рукой в сторону скал.
Я напряг слух, и через некоторое время действительно услышал что-то похожее на глухое завывание далекой сирены. Это удивило меня и поразило. «Почему раньше ничего не было слышно? — подумал я. — И откуда эти звуки?» Догадался, что это ветер воет в скалах. Я не хотел убеждать в этом лесника, предложил ему возвратиться в колыбу, так как сильно продрог на ночном холоде. Снова легли спать, но я долго не мог уснуть, возбужденный тем, что увидел и услышал.
На следующий день, утром, вместе с чабаном и проводником пошли к скалам Ненески. Представьте себе величественную каменную стену, сложенную из заостренных и тупых камней. Трудно взобраться на нее. Я полез на скалы в том месте, где казалось легче и безопаснее. Сначала карабкался по потрескавшимся каменистым глыбам. Чем выше поднимался, тем труднее было двигаться вперед. Склоны становились все отвеснее. Один неосторожный шаг мог привести к трагическому концу. Осторожно пробираюсь вперед. То тут, то там среди скал и камней цвели редкие скальные растения: темно-синие акониты, желтые дороникумы карпатские, ястребинка волосистая, крестовник, лиловые астры альпийские, камнеломка и многие другие. Это было на скалах одно из тех мест, которые природа украсила особенно щедро. Казалось, к этому сочетанию красок больше нечего добавить.
А где же эдельвейс? Осматриваюсь вокруг — но нигде его не вижу. Неужели не найдем? Вдруг между больших камней, в расщелине, мой взгляд остановился на беловатом цветке. Вот он, чарующий шелковый цветок! Он склонил свою гордую головку в одиночестве. Я подполз к нему и не мог налюбоваться его красотой. Все растение, а особенно листочки звездчатой головки густо покрыты нежными, как бархат, ворсинками. Глядя на цветок, нельзя не удивляться: как он может расти на скалах? Ему не страшны ни бури, ни сильные ветры, ни морозы…
Невольно вспомнились слова одной из героинь пьесы М. Горького «Дачники» об этом поэтическом цветке, растущем в Альпах: «В царстве вечной немой тишины одиноко растет грустный горный цветок — эдельвейс…. И холодный покров тишины, опускаясь с небес, обнимает и ночью и днем одинокий цветок…»
Сфотографировав шелковый цветок, я начал спускаться со скал на половину. Здесь меня уже ожидали лесник и чабан.
— А мы тут стоим и переживаем. Что с вами там было? — обрадовался лесник, увидев меня, живого и невредимого.
— А где же ваши шелковые цветы? — спросил чабан. У него в руке я увидел целый букетик шелковых цветов. Здесь были и мелкие, едва развившиеся, и крупные, часть растений вырваны с корнем. Чабан смотрел с гордостью то на меня, то на цветы. Глаза его словно говорили: «Смотрите, каков я молодец, сколько нарвал!»
На шляпе лесника, за лентой, тоже красовались эдельвейсы. Даже сердце сжалось, когда я увидел столько сорванных цветков. В сердце закипела злость, но сдержался.
– Я пришел сюда не рвать, а просто полюбоваться живыми цветами, сфотографировать их… Видите, как получается… Вот Михаил Михайлович вчера рассказывал, что шелковые цветы сажают и ревниво оберегают красивые девушки. И, несмотря на то, что порой многие платят за эти цветы дорогой ценой — своей жизнью, все-таки люди ищут и рвут их.
Не знаю, понял ли чабан в моих словах иронию. Он смотрел исподлобья и ожидал, не зная, куда я клоню.
– Представьте себе, — продолжал я, — что чабаны «любители» (я сделал ударение на этом слове) этого цветка, туристы ежегодно, как и вы, рвут шелковую косицу, порой с корнем. Туристам нетрудно теперь спуститься и в пропасть, не рискуя жизнью, — привязываются нейлоновыми веревками… Как вы думаете, правильно делают?
– Раньше, при чехах, штрафовали, — проговорил лесник, — за каждый сорванный цветок штраф 10—20 крон.
– А теперь, — подчеркнул я, — решением Закарпатского облисполкома шелковый цветок взят под абсолютную охрану, его запрещено рвать. И несмотря на это его рвут, уничтожают. Если этот цветок будет так же уничтожаться и впредь, через несколько лет он может вообще исчезнуть. Надо, чтобы все люди прониклись любовью к шелковому цветку. И эта любовь должна проявляться не в том, чтобы любой ценой сорвать его, а, наоборот, в том, чтобы всячески сохранить. И первые, кто должен это делать, — лесники, чабаны, пасущие овец на полонинах.
Солнце спряталось за горой, сгущались сумерки. Полные глубоких впечатлений, мы спускались с полонины…
Источник: Карпатские заповедники. Ужгород: Карпаты, 1966
[1] Шелковая косица — так гуцулы называют альпийский цветок эдельвейс. Эдельвейс — шелковая косица.
[2] Заварка из кукурузной муки.
Комментировать